Долина забвения
Шрифт:
Моя мать славилась тем, что в ее доме проходили лучшие свадьбы среди всех цветочных домов. Она проводила их в западном стиле, так как в традиционных китайских свадьбах невеста должна быть девственницей, а этого нельзя было сказать ни про одну из куртизанок. Невесты-куртизанки даже надевали свадебные платья, сшитые по западной моде: у моей матери имелся целый набор таких платьев, чтобы невеста могла выбрать наряд по вкусу. Платья были явно американскими: с низкими корсажами, пышными юбками, с шелковыми оборками, обшитыми кружевами и расшитыми мелким жемчугом. Эти платья никогда бы не перепутали с китайскими траурными одеждами из грубого белого полотна.
Как я поняла после посещения в другом доме одной из китайских свадеб для куртизанки, у западной брачной церемонии были свои преимущества. Во-первых, западные свадьбы не связаны с почитанием
За различную плату клиенты могли выбрать музыку в разном стиле. Самым дорогим был оркестр, играющий американские мелодии, и его приглашали только в хорошую погоду. Более дешевый вариант — американский скрипач. Затем еще предстояло выбрать подходящие песни, и важно было не ошибиться, судя только по названию. Одна из куртизанок попросила скрипача сыграть «О, обещай мне», думая, что такая длинная песня укрепит верность ее покровителя и, возможно, он увеличит срок контракта. Но песня тянулась так долго, что гости потеряли к ней интерес и начали обсуждать свои дела, когда она еще даже не кончилась. Другие сестры потом говорили, что именно из-за этой песни покровитель так и не продлил контракт. Всем нравилась грустная песня «Старое доброе время», которую играли на китайском двухструнном инструменте, похожем на миниатюрную виолончель. Пусть она обычно исполнялась по печальному поводу, во время похорон или прощаний, но все-таки она была очень популярной. В ней было всего несколько английских слов, запомнить их не составляло труда, и все любили ее петь, чтобы показать, что тоже знают английский. Моя мать немного поменяла ее текст, чтобы в нем звучало обещание супружеской верности. Если куртизанка нарушала обещание, это приводило к разрыву контракта и падению репутации, которую было трудно восстановить. Однако если обещание нарушал покровитель, куртизанка чувствовала себя оскорбленной. Почему он поступил с ней так низко? Должно быть, у его поступка была какая-то причина.
Процветающий, воображавший себя китайским Карузо, с удовольствием пел эту песню:
@
Забудем старую любовь,
Не вспомним мы о ней!
Забудем старую любовь
На много, много дней!
Побольше кружки приготовь
И доверху налей.
Забудем старую любовь,
И не вернемся к ней! [12]
@
Посреди песни Волшебное Облако вдруг повернулась к арке. Она нежно дотронулась до своей руки, подняла взгляд и улыбнулась, и спустя мгновение я почувствовала, как знакомый холод овеял мне руку и пробежал по позвоночнику. Я вздрогнула и подошла поближе к матери.
Процветающий старательно протянул последнюю ноту, потом насладился долгими, слишком долгими аплодисментами, а затем объявил, что пора преподнести Воздушному Облаку свадебные подарки. Первыми стали традиционные для каждой куртизанки серебряный браслет и отрез шелка. «Выпьем же за них!» Гости подняли чаши, запрокинули головы и одним глотком осушили вино. Следующим подарком стал небольшой диван в западном стиле, обитый розовым сатином. «Поднимем же за него две чаши!» Вскоре последовали и другие подарки. Наконец Процветающий подарил Волшебному Облаку самый желанный подарок: конверт с деньгами — первый месячный заработок. Она увидела сумму, ахнула и потеряла дар речи от неожиданности, а по ее щекам заструились слезы. Но пока было неизвестно, отчего эти слезы — от того, что она получила гораздо больше, чем ожидала, или наоборот. Гости снова подняли чаши. Волшебное Облако уверяла, что больше не выпьет ни капли. Лицо ее пошло красными пятнами, и она призналась, что чувствует, как потолок качается в одну сторону, а пол — в другую. Но Процветающий ухватил ее за подбородок и заставил выпить вино, а затем, подстрекаемый друзьями, налил ей еще. Но тут Волшебное Облако издала
— Ублюдки, — проворчала Золотая Голубка. — Перенесите ее в ванну и проследите, чтобы она не захлебнулась.
Я видела много свадеб. Красавицы, что помоложе, заключали контракт за контрактом, с перерывами едва ли в неделю. Но постепенно они старели, глаза их сияли уже не так ярко, и однажды время свадеб для них заканчивалось. А потом наступал день, когда Золотая Голубка говорила красавице, что ей пора «нанять паланкин» — это был вежливый способ сказать, что куртизанку выгоняют из дома. Я помню день, когда плохую новость сообщили Розовому Облаку. Мать и Золотая Голубка вызвали ее в кабинет, а я в это время занималась в Бульваре — в комнате, отделенной от кабинета большими стеклянными дверями. Я слышала, как Розовое Облако повысила голос. Золотая Голубка зачитывала ей цифры доходов, говорила о снижении спроса. Но почему мне так хорошо был слышен их разговор? Я подошла к двери и увидела, что она прикрыта неплотно, а между полотнами виднеется щель в полдюйма шириной. Я слышала, как Розовое Облако смиренно молила, чтобы ей разрешили остаться еще на некоторое время, ссылаясь на то, что один из клиентов вот-вот должен стать ее покровителем. Но Золотая Голубка и мать были непреклонны и безжалостны. Они предложили ей другой дом, куда она могла бы переехать. Розовое Облако стала говорить громче и яростней. Они оскорбили ее, сказала она, если посчитали обыкновенной шлюхой. После этих слов она выбежала вон. Несколько минут спустя я услышала, как она завыла — в точности как Карлотта, когда ей прищемят лапу дверью, — надрывный звук, казалось, исходил из самого нутра, из глубины сердца. От этого воя мне стало нехорошо.
Я рассказала Волшебному Облаку о том, что случилось с Розовым Облаком.
— Каждой из нас уготована та же участь, — ответила она. — Однажды судьба привела нас сюда и когда-нибудь уведет отсюда. Может быть, в следующей жизни мы будем счастливее: пострадаем сейчас — потом будем страдать меньше.
— Она вообще не должна страдать! — возразила я.
Через несколько дней комнаты Розового Облака заняла Пышное Облако. Она ничего не знала о том, что там происходило — ни о скачках, ни о вздохах, ни о слезах, ни о тоскливом вое.
Несколько недель спустя, ближе к вечеру, я сидела в будуаре у Волшебного Облака. Мать была слишком занята, чтобы пообедать со мной: ей требовалось отправиться в какое-то неизвестное место, чтобы встретится с каким-то неизвестным человеком. Волшебное Облако пудрила лицо, готовясь к долгой ночи, — впереди у нее было три приема: один в «Тайном нефритовом пути», а два других — в домах в нескольких кварталах от нашего.
У меня накопилось к ней множество вопросов: «А это настоящие жемчужины? Кто их тебе дал? С кем ты сегодня встретишься? А к себе его приведешь?»
Она рассказала, что жемчужины — это зубы дракона и ей подарил их один герцог. Сегодня вечером он окажет ей честь своим присутствием, и, конечно, она проведет его в свои покои, чтобы насладиться чаем и разговором. Я рассмеялась, а она притворно обиделась на то, что я ей не поверила.
Следующим утром Волшебного Облака не оказалось в ее комнатах. Я заподозрила, что что-то случилось, потому что сокровища кабинета ученого и шелковое одеяло тоже пропали. Я приоткрыла дверцу гардероба — он оказался пуст. Мать, остальные куртизанки и Золотая Голубка еще спали, так что я пошла к нашему привратнику — Треснувшему Яйцу, и он сказал, что видел, как она уходила, но не понимал, куда она пропала. Я узнала правду из подслушанного позже разговора двух служанок:
— Она была лет на пять или шесть старше, чем говорила. Какой дом возьмет старый цветок с вселившимся в нее призраком?
— Я слышала, как Лулу Мими говорила клиенту, что это всего лишь глупые суеверия. А он ответил, что неважно, призрак это или живой мужчина, все равно это измена и он хочет вернуть свои деньги.
Я побежала к матери в кабинет и услышала, как она разговаривает с Золотой Голубкой.
— Я знаю, что она сделала, и она очень сожалеет об этом. Ты должна разрешить ей вернуться! — сказала я.