Доллары за убийство Долли [Сборник]
Шрифт:
— Как вы с мужем распоряжались деньгами?
— О каких деньгах вы спрашиваете?
— Стевельс давал вам деньги на хозяйство раз в месяц?
— Нет, когда у меня деньги заканчивались, я просила у него еще.
— И Стевельс молча вам давал деньги?
Фернанда порозовела.
— Франс — человек рассеянный, и ему всегда казалось, что накануне он уже дал мне денег. Поэтому он всегда с удивлением говорил: «Как, опять?»
— А на ваши личные расходы — на платья, на шляпки?
— Но ведь я трачу так мало!
Вдруг
— Конечно, господин Мегрэ, я не так умна, — заговорила Фернанда, — но и не такая уж дурочка, хотя бы потому, что меня за минувшее время подолгу допрашивали вы, ваши инспекторы, а вперемежку с этим расспрашивали журналисты, ближние и даже дальние соседи. Недавно, например, семнадцатилетний юноша, изображая из себя детектива-любителя, остановил меня на улице и стал задавать вопросы, вычитывая их из своей записной книжки… Так что ответьте мне, господин комиссар, честно и прямо: вы действительно считаете Франса виновным?
— Виновным в чем?
— То есть как это в чем? В том, что он убил человека и сжег труп в топке калорифера!
Мегрэ задумался. Он мог, разумеется, сказать в ответ что угодно, но ему хотелось все же быть с Фернандой искренним.
— Я пока не знаю ничего.
— Почему же в таком случае вы держите Франса в тюрьме?
— Госпожа Стевельс, во-первых, это зависит не от меня, а от следователя. А во-вторых, учтите, что все материальные, так сказать, улики свидетельствуют против вашего мужа.
— Тоже мне улики — зубы! — с иронией процедила Фернанда.
— А пятна крови на синем костюме? А пропавший чемодан?
— Чемодан! Да я его ни разу в жизни не видела!
— Это неважно. Зато его видели другие. Видел инспектор полиции! И не забывайте еще об одном факте, госпожа Стевельс: вас, между прочим, ложной телеграммой вызвали из Парижа как раз в тот самый день, когда, по нашим предположениям, и произошло убийство. А теперь скажу вам по секрету, что, если бы это находилось в моей компетенции, я лично предпочел бы видеть Стевельса на свободе. Однако, исходя из интересов вашего же супруга, я призадумался бы, стоит ли его освобождать. Вспомните, что произошло вчера.
— Да, я тоже об этом подумала.
— Виновен Стевельс или нет, но похоже, что есть люди, которым он мешает.
— Зачем же вы принесли мне фотографию его брата?
— Потому что, вопреки тому, что о нем думаете вы, брат вашего мужа довольно опасный преступник.
— Неужели убийца?
— Нет, это маловероятно. Такие люди, как Мосс, убийцами становятся редко. Но его разыскивает полиция трех или четырех стран: Мосс вот уже более пятнадцати лет занимается воровством и мошенничеством. Вас это удивляет?
— Нет.
— Не было ли у вас на этот счет каких-либо подозрений?
— Когда Франс сказал мне, что его брат — несчастный человек, мне показалось, что он употребляет слово «несчастный» не в том значении, которое
— Повторяю, я ничего пока не знаю. Кстати, не слышали ли вы что-нибудь о графине Панетти?
— Кто она такая?
— Очень богатая итальянка, которая жила в отеле «Кларидж».
— А что, ее тоже убили?
— Возможно. Хотя допускаю, что она просто наслаждается карнавальным сезоном в Каннах или в Ницце. Вечером я буду знать это точно. А сейчас позвольте мне еще раз взглянуть на учетные книги вашего мужа.
— Пойдемте в мастерскую. Мне хотелось задать вам уйму вопросов, но сейчас они почему-то не приходят на ум. Когда я одна, вопросов возникает множество. Пожалуй, мне надо их записывать, как это делал юноша, вообразивший себя детективом.
Подойдя к лестнице, Фернанда пропустила комиссара вперед. В мастерской она сняла с полки большую черную книгу, которую полиция изучала уже пять или шесть раз. На последних страницах имелся список старых и новых клиентов переплетчика в алфавитном порядке. Фамилия Панетти там не значилась, равно как и фамилия Кринкер.
Почерк у Стевельса был бисерный, острые буковки наезжали одна на другую, а «р» и «т» он писал как-то странно.
Мегрэ спросил:
— Госпожа Стевельс, приходилось ли вам слышать о некоем Кринкере?
— Насколько я помню, нет. Поймите, господин комиссар, мы с Франсом проводили целые дни наедине друг с другом, но я не считала себя вправе задавать ему вопросы. По-моему, вы забываете, что я отличаюсь от подавляющего большинства жен. Вспомните, где Франс меня подобрал! Его поступок удивлял меня все эти годы. И только полчаса назад — во время нашего с вами разговора — мне пришла в голову мысль, что он сделал это, думая о своей матери.
Не дослушав излияний Фернанды, Мегрэ вдруг бросился к наружной двери и резким движением открыл ее. В пальто из верблюжьей шерсти на пороге стоял Альфонси. Комиссар схватил бывшего инспектора полиции за воротник.
— Ну-ка, зайди сюда. Стало быть, ты опять взялся за свое! Разве у тебя нет другого дела, кроме как целыми днями бегать за мной?
Альфонси попытался освободиться, но Мегрэ держал горе-сыщика железной хваткой, встряхивая его при этом, будто имел дело не с человеком, а с огородным пугалом.
— Говори быстро, что ты здесь делаешь?
— Жду вашего ухода.
— Чтобы докучать этой женщине?
— Это мое право, раз уж она меня пускает…
— Что ты вынюхиваешь?
— Спросите у мэтра Лиотара!
— Кто бы тебя ни послал — Лиотар или не Лиотар, — заруби себе на носу: если ты еще раз за мной увяжешься, сразу же будешь арестован за сутенерство!
И то была отнюдь не пустая угроза, ибо комиссар знал, что сожительница Альфонси почти все ночи проводит в разных кабаре на Монмартре и не отвечает отказом, если какой-нибудь иностранец приглашает ее к себе в отель.