Доля слабых
Шрифт:
Немалая ширина Великой достигала в этих местах полумили, и возвращавшиеся домой Безродные, придерживаясь в своем маршруте правого берега, несильно переживали, что их заметят охотники Боголюбов. Если бы кто-нибудь из извечных врагов почитателей духов и умудрился бы разглядеть вереницу маленьких лодочек на фоне отражавшегося в зеленой воде прибрежного леса и по какой-то причине даже отважился бы на погоню, то такая затея все равно ни к чему бы не привела - большое расстояние легко позволяло Безродным в любой момент пристать к берегу и без проблем затеряться в знакомой чащобе.
Наконец водное путешествие подошло к концу, и лодки начали причаливать к берегу. Вытащив суденышки из воды и тщательно укрыв их в кустах,
Поселок Безродных с первого взгляда поразил Кабаза своими размерами. По самым осторожным оценкам плененного юноши в этом необычном селении проживало народу, минимум вдвое больше, чем в любом из родов Племени. Между островерхих, сшитых из шкур жилищ, заменявших на этом берегу реки привычные Кабазу землянки, сновали толпы лохматых, неопрятных и слегка диковатых на вид людей обоих полов и всех возрастов - от малых детей до морщинистых старцев.
Вечер еще не настал, и все местные от мала до велика занимались своей повседневной работой: долбили шкуры, мастерили оружие, разделывали добычу, что-то шили грубыми костяными иголками, толкли в деревянных ступах зерно. Но как только ведущая парня процессия подходила чуть ближе, люди бросали дела и засыпали идущих вопросами, с любопытством разглядывая хромавшего среди охотников пленника. Хмурый Дубина на все прилетавшие фразы отвечал однозначно и коротко, остальные и вовсе помалкивали. Было видно, что нервы лазутчиков на пределе. Грядущая встреча с вождем до жути страшила охотников. А ведь их еще ждал и какой-то шаман, которого, как понял Кабан, Безродные боялись даже больше Варага. Паршивое настроение спутников постепенно передалось и Кабазу, а оно-то и так у него было гадким. Парень плелся вперед на дрожащих ногах, начиная готовиться к смерти. Другого исхода событий он, как ни старался, придумать не мог. Оставалось все встретить достойно.
Многие местные, особенно из числа мужиков, охотно пристраивались к отряду лазутчиков и топали следом, в надежде услышать подробности. Когда ведомые Дубиной охотники наконец достигли выделявшегося своими размерами здоровенного шатра, несомненно, принадлежавшего вождю Ургов, толпа любопытных у них за спиной разрослась до несколько сотен человек. Бородатые люди заполнили собой всю округу - разве что друг у друга на плечах не сидели. Кое-где было видно и женские лица. В редкие щели меж рослых фигур просовывала рожицы ребятня. Свободной оставалась лишь небольшая площадка перед входом в шатер Варага, который стерегли сразу двое внушительного вида охранников, да неровное пятно пустоты, само собой образовавшееся, вокруг обильно украшенного черепами различных животных, мрачного жилища шамана, стоявшего по соседству.
Один из охранников, узнав пришедших, мгновенно скрылся за шкурой, закрывавшей входной проем, и вскорости воротился обратно в компании просто огромного мужика среднего возраста, обряженного в полосатый тигриный плащ. Надменный взгляд из-под черных густых бровей, направленный на стоявшего впереди всех Дубину, обладал такой силой и властностью, что и без того невысокий командир лазутчиков как-то весь съежился, сделавшись еще ниже. Кабазу же стало предельно понятно - перед ним сам вождь клана - Вараг, и шутки с ним плохи.
На протяжении всего сбивчивого рассказа Дубины о происходящих за рекой чудесах, суровый владыка Ургов упорно молчал, напустив на мрачное скуластое лицо выражение властной презрительности. Вещал перепуганный лазутчик
В какой-то момент по правую руку от Варага, неизвестно как и откуда - по крайней мере Кабаз не смог уловить сам миг его появления - бесшумно возник человек, обряженный в странное бесформенное одеяние, сшитое из множества разнообразных шкурок мелких животных. На лохматой, как и у всех, голове шамана - а это, без сомнения, был именно он - покоился уродливой шапкой выбеленный временем череп большого медведя, крепко сидящий на своем месте, благодаря отсутствию нижней челюсти. Проводник духов усердно буравил рассказчика своими маленькими колючими глазками, и этот пронзающий насквозь взгляд не предвещал Дубине и его товарищам ничего хорошего.
Когда изрядно затянувшееся повествование наконец закончилось, Кабаза уже трясло от бессильной злости на бестолкового командира лазутчиков. Совершенно правдивая история была преподнесена растерявшим от страха всю свою хитрость Дубиной так неумело, коряво и путано, что пленник бы сам никогда не поверил такому рассказу, не знай он истины.
Но, видимо, в клане Ургов врать было не принято вовсе, или вмешались еще какие-то неизвестные Кабазу причины, да только и вождь, и шаман поверили лазутчику безоговорочно. Правда, вернувшимся из вылазки охотникам такая доверчивость пользы не принесла. Хотя, возможно, назначенное вождем наказание для проваливших задание воинов, считалось здесь даже мягким, так как понурые перепуганные лазутчики, услышав приговор, сразу расслабились и малость повеселели. А прозвучало все так:
– Вы принесли действительно бесценные вести, - голос вождя оказался неимоверно басистым, звук словно выходил из дупла векового дуба, - Но всеми вами была дана перед духами предков, и самого великого Урга, священная клятва - не возвращаться назад, не убив Бессмертного Демона. Свой обет не нарушили только Иржаг и другие, кто пал и уже не вернется. Вы же, стоящие здесь, клятву свою преступили и заслуживаете мучительной смерти.
– Вараг сделал паузу и, повернув голову, о чем-то коротко пошептался с шаманом, а после продолжил: - Но времена нынче настали суровые, и нам потребуется каждый, даже самый трусливый воин. Так что я милостиво даю вам возможность свою вину искупить. Смыть позор кровью в грядущих битвах.
– Вождь снова по-быстрому перешептался с шаманом, кивнул сам себе и завершил свою возвышенную речь повелением: - Левые мизинцы долой, и свободны.
Радостно зашумевшая толпа расступилась, образовав проход, к большому плоскому камню, видно, специально установленному у жилища шамана для всевозможных обрядов. Прощенные лазутчики поспешно выстроились в очередь к алтарю. Народ улюлюкал, подбадривал. Самые шустрые начали разводить рядом с камнем костер, в котором жадный огонь тут же принялся усердно лизать заготовленные сухие ветки.
Судя по тому, как слажено происходили все действия, Кабаз догадался, что такие, или подобные наказания в клане Безродных не редкость. Люди по одному выходили вперед, клали левую руку на камень и оттопыривали мизинец. Идущий следом охотник специальным ритуальным топором грубо отрубал палец под основание, стараясь уложиться в один удар, что не всегда получалось. Наказанный издавал громкий рев, встречаемый одобрительным гулом толпы и, выхватив из костра ветку, тут же прижигал ее обугленным концом свою рану. Потом девятипалый уступал место следующему охотнику, который в свою очередь передавал дальше уже отведавший крови топор.