Дом без кондиционера
Шрифт:
Я хотел пошевелиться, проснуться, разогнать этот дурацкий страшный сказочный, порожденный комплексами сон, но был не в состоянии заставить себя ни повернуться, ни крикнуть, как это обычно бывает во сне. Мне было бы смешно наблюдать себя приговариваемым высокомерной маленькой леди, в сущности плодом моей фантазии или маразма, когда бы я не был так возмущен. Мало того, что они в грош не ставили презумпцию невиновности, так я еще и слова от себя произнести не мог!
– Таким образом мы ничего не выиграем, – возразила Маб, и я на удивление взбодрился. – Сейчас не те времена, когда мы могли столетиями безнаказанно оставаться
– Маб, – прошептал Фрике прочувствованно, – мне больно видеть, как ты поступаешься королевским достоинством!
– В противном случае эту восхитительную жилплощадь займут гремлины – молодая раса, порожденная человеческой фантазией в эру электричества. Они устойчивы к дисбактериозу.
– Гремлины нам не страшны! – воскликнул ее отважный рыцарь. – Для того чтобы вывести гремлинов, достаточно отключить электричество.
– Дом без электричества? – Маб фыркнула. – Это намного интереснее, чем дом без кондиционера! Нет, я сказала. Пока – нет.
Мудрено ли, что поднялся я в дурном настроении- Что может быть глупее, чем на восемьдесят седьмом году жизни увидеть эльфов во сне-
Привычно прячась от депрессии за кругом повседневных дел, я принял душ и сварил себе кофе в турке, на жаровне с горячим песком. Я категорически отрицаю существование депрессии и не верю в оправдательную силу мигреней. Накрыл себе на кухне, налил сливок в сливочник, положил масло в масленку, выставил на стол перед собой серебряную сахарницу и приступил.
Среди повадок аристократии есть одна – пить кофе без сахара. В этом смысле я отступаю от традиций. Мозгу необходимы простые углеводы. Левой рукой приподнял "крышу" сахарницы-башни, замахнулся ложечкой. И замер.
Первым моим чувством был рвотный спазм. На крупинчатой поверхности сахарного песка отчетливо обозначились оспинки. Осторожно приблизив лицо к краю сахарницы, я рассмотрел ямки вблизи. Кто-то как будто хватал сахар горстями… или ступал по нему крохотными ножками. Даже если я попытаюсь заключить с ними пакт, их дети все равно доведут меня до инсульта.
Кошмар продолжался.
– Чтоб через два часа, – заявил я, глядя в обманчиво пустое пространство библиотеки, – вашего духу тут не было! Я предупредил. Иначе пеняйте на себя.
Системный блок гудел, подмигивая красным и зеленым огоньками. Неужели я не выключил его, уходя отсюда вчера в растерянности и гневе- Подобные промахи числились за мной, и сильно я не удивился. Я дернул мышью, чтобы высветить экран, и отправил лекцию на принтер. Предупреждение было сделано, помочь принтеру я не мог. Поэтому я их оставил. Я не изверг. Два часа им на эвакуацию. Кто не спрятался – я не виноват.
Джим называл наш старенький пылесос АрТуДиТу. Поднять его на второй этаж оказалось для меня задачей непосильной. Поэтому я позвонил в службу проката, и к полудню дождался к служебному подъезду "пикап", откуда посыльный на руках вынес
Накинув на плечо ремень переноски и перехватывая перила, я вновь, с трудом переводя дыхание, вскарабкался в библиотеку и замер на пороге. Меня встретила оглушительная тишина. С телескопической трубкой в руках, увенчанной насадкой для щелей, с ребристым шлангом, напоминавшим шею птеродактиля, я внезапно почувствовал себя полным идиотом, как будто всем своим профессорским авторитетом взгромоздился на дракона и готов обрушиться из поднебесья на плодородные равнины.
Никто не шнырял возле моего лица, но тем не менее я знал, что они здесь. Трепет прозрачных крылышек на периферии зрения подсказывал, что эти ублюдочные порождения фантазии отважились принять мой вызов. Во имя основ моего существования я не мог пойти на попятный.
Держа "Скарлетт" за спиной наподобие баллона с инсектицидом, я решительно шагнул вперед. Я буквально кожей ощущал окружавшую меня панику. О, они уже знали, что такое – пылесос. Поплотнее сжав губы, я посмотрел на свою руку, лежавшую поверх кнопки.
Она показалась мне чудовищно некрасивой. Костлявая, по-зимнему белая, морщинистая, перевитая вздутыми жилами и испещренная пятнами. Рука Смерти на ядерной кнопке, не иначе. Непроизвольно меня передернуло. С другой стороны, какое бы это имело значение в случае, скажем, муравьев- Или, тем паче, шершней, заведись они под моей крышей-
Выставив перед собой долотообразный клюв, я шагнул вперед, одновременно нажимая кнопку. "Скарлетт" взревела как большая. Воздух вокруг меня дрогнул и начал закручиваться в спираль. Вибрация трубки прошла по трубкам моих костей, и вокруг меня начал формироваться кокон жара. В рев пылесоса влился многоголосый стон, и меня охватило ощущение необратимой жути. Тоненько задребезжали стекла в дверцах книжных шкафов, затрепетали портьеры, бахрома на них вытянулась, подобно растопыренным пальцам, как будто сослепу нащупывая меня. Трубка, казалось, рвалась вперед, словно обладала своим собственным аппетитом. Глаза расширились так, что стали, кажется, больше очков. Я упивался восхитительным испугом перед силой в своих руках.
Кое-что, однако, следовало предусмотреть! Пачка листов в выходном лотке принтера – мой обновленный курс лекций – захлопала белыми крыльями и взвилась, как из гнезда на волю. Глядя, как они порхают в воздухе, я с трудом нашарил на ручке кнопку Выкл.
Рев стих, бахрома опала, бархатные шторы с видимым облегчением повисли долу. Распечатанная лекция с тихим шорохом опадала на пол. Все мгновенно, как будто даже с выдохом облегчения вернулось на свои места. Воздух вокруг меня оставался горячим, но все же понемногу остывал. Поспешно выпутавшись из лямки пылесоса, я опустился на колено, попутно вспоминая все о классическом английском ревматизме, и принялся собирать листы обратно в пачку…