Дом для демиурга Том 1: Поднимается ветер...
Шрифт:
– Я желаю мяса и свежих овощей. Топленого молока. Вина, - спокойно сказала она.
– Если кто-то по ошибке плеснул мне в тарелку свиного пойла, то ваша обязанность - наказать его.
Герцогиня могла и вовсе не есть, дабы настоять на своем. Это было не трудно. Она скорее умерла бы от голода, чем смогла положить в рот хотя бы ложку так называемого супа.
За девять дней следователь пришел к ней лишь раз. С ним явился тюремный священник, и оба принялись наперебой убеждать герцогиню признаться во всем, дабы по закону иметь надежду на смягчение приговора. Говорили они долго.
– Мне не в чем признаваться, - сказала она, когда фонтаны красноречия обоих иссякли.
– Я не совершала того, в чем меня обвиняют.
– Неразумно спорить со столь весомыми уликами, - пробормотал усталый следователь, забавный простолюдин с отвратительной осанкой, но весьма привлекательным тонким лицом.
– Упрямством вы ничего не добьетесь.
– Мне нечего добиваться, кроме расследования. Я хочу, чтобы вы записали мои показания. Вино, которое выпила покойная Анна, - Мио уже знала, что подруга умерла через час после того, как гвардейцы увели герцогиню, - не могло быть доставлено из нашего с моим братом и герцогом дома. В нашем доме никогда не было ни бутылки вина с виноградников Изале. Кто-то подменил его.
Молчаливый секретарь, похожий на тень, не взялся за перо. Он смотрел в стену перед собой, словно на сероватой штукатурке был нарисован как минимум натюрморт, да еще и кисти Флаона. Должно быть, секретарю виделись пышные медно-рыжие окорока, ярко-алые томаты с кожицей, готовой лопнуть, горы сочной зелени, пестрые тетерева, не потерявшие в охотничьих сумках ни перышка, спелые яблоки с карминно-красными боками, черно-лиловый виноград и прочая роскошь, которой герцогиня была лишена уже который день.
– С чего вы взяли, что покойная пила вино из Изале?
Герцогиня проигнорировала неподобающее обращение простолюдина. Вместо замечания, она уперлась взглядом в яркие светло-карие глаза следователя. Длинные темные ресницы отбрасывали тень на высокие точеные скулы. Допросчик, судя по выговору - сеориец в десятом, если не сотом поколении, - не смутился. Он тоже смотрел на герцогиню Алларэ, ожидая ответа, и Мио вдруг почувствовала себя старой соломенной куклой, которую жоглары бросили на потеху ребятне.
В почти что янтарных, или, скорее, оттенка гречишного меда глазах следователя она не видела себя. Ее - первой красавицы Собраны, самой умной и обаятельной из женщин столицы - там попросту не было. Во взгляде сеорийца отражалось иное: упрямая обвиняемая, от которой нужно добиться признания. Мио могла бы быть старухой или двенадцатилетней девочкой, сказочной уродиной или Матерью Оамной во всей красе зрелого плодородия богини - это ровным счетом ничего бы не изменило.
– Я узнала его запах и вкус. На стенках бокала остались капли.
– Вы смогли определить марку вина по нескольким каплям?
– устало опустил веки следователь. Он не верил Мио ни на ломаный серн, и не стеснялся это показывать.
– Сударь Кана, вы забываете, что я - герцогиня Алларская! Для меня это так же просто и привычно, как для вас - различать белый и черный хлеб. Вы же не спутаете крошки пшеничного и ржаного хлеба?
–
– Какая же марка?
– "Горное сокровище".
Мио задумалась. Да, Реми отправил три бутылки "Горного сокровища", любимой марки Мио, и три бутылки алларского "Покаяния колдуньи". Перепутать обе эти марки с Изале смог бы лишь тот, кто вообще считал, что на свете есть два вида вина: красное и белое. Например, следователь Кана. Для герцогини Алларэ любое из трех обсуждаемых, разнилось с двумя другими, как небо - с морем и земной твердью. Совсем иные букеты, послевкусия...
Кто-то прилепил этикетку к заранее отравленной бутылке вина и подсунул ее в корзину? Не самое простое дело, учитывая, что этикетки клеятся весьма надежно. Или попросту заменил один кувшин на другой? Но зачем? Не проще ли было подлить отравы в уже готовое к подаче вино?
– От какого яда умерла Анна Агайрон?
– Вам лучше знать, - следователь явно пытался изобразить тонкую проницательную улыбку.
– Вы забываетесь! Я требую ответа.
– Вы ничего не можете требовать, госпожа Алларэ.
– Герцогиня Алларэ.
– Да, действительно, простите...
– Спросите моего брата, и он с легкостью объяснит вам разницу между марками вин, производимых в Алларэ и Эллоне.
– Я задам этот вопрос герцогу Алларэ на следующем допросе, - кивнул Кана, одной короткой фразой давая Мио понять, что Реми тоже арестован.
Плохо. Очень плохо. На кого теперь надеяться? Руи на севере, граф Агайрон наверняка поверил в королевские бредни и считает герцогиню отравительницей дочери.
– Так что это был за яд? Если я и так знаю ответ, то, сказав мне, вы ничего не теряете.
– Настойка чемерицы, - попался в ловушку следователь.
Чемерица... ядовитая трава, которой крестьяне травят вшей. Найти ее - проще простого, и у любого аптекаря, и во дворце тоже найдется. Хранилась она и в особняке Алларэ - да трудно было найти во всей Собране дом, где не держали на всякий случай пузырек с ядовитой не только для ползучей пакости, но и для людей настойкой. Как просто и банально, и, главное, действенно - подлить в вино сладковатую, почти безвкусную настойку...
И даже если ее найдут при обыске, всегда можно сказать, что она всегда хранится в доме на случай борьбы со вшами. След оказался остывшим. Редкий яд можно было бы попытаться вычислить. Этим средством мог воспользоваться кто угодно, хоть давешние жердь с толстушкой. В вине распознать вкус чемерицы очень сложно, а пузырька достаточно, чтобы человек за несколько часов отправился на суд к Сотворившим. Увы, оттуда не возвращались, чтобы назвать имя убийцы.
Вчерашняя сцена возымела успех. На завтрак Мио принесли топленое молоко, свежее масло и горячие булочки, а на обед - целую миску салата из свежих овощей. Повар почему-то увлекся корнями сельдерея или петрушки. Мелко нашинкованные светлые корешки оказались удивительно вкусными: сладкими, но без приторности, сочно хрустящими на зубах. Герцогиня, которая обычно помалу, увлеклась. Она собиралась опустошить миску до конца. Не нужно огорчать тюремщиков, взявшихся за ум.