Дом Эмбер
Шрифт:
И тут я слышу Сэмми раньше, чем он успевает материализоваться, выйдя из тени в западном крыле. Он выныривает из-за двери. Забыв о любопытной гостье, я снова начинаю преследовать его. Он нашел мальчишескую комнату, набитую разными морскими штуковинами: латунными светильниками, картинами, изображающими охоту на китов, гарпуном, пристроенным в углу. Всё это аккуратно сложено и покрыто пылью, но когда я захожу внутрь, я чувствую, что комната как будто замерла в ожидании.
Сэмми развлекает себя, вращаясь в кресле, стоящем рядом со столом. Механизм издает слабый неприятный скрип.
— Движение
— Паук, — информирую я его и поднимаю ногу, чтобы раздавить насекомое.
— Не нужно, — кричит он, и я колеблюсь, как раз настолько, чтобы тот успел убежать под стоящий под наклоном стол.
— Мерзость, — говорю я. — Зачем ты остановил меня?
— Она хорошая мама. Она здесь живет, — рассудительно ответил Сэм.
Я вздохнула и пожала плечами. Очередная бредовая идея Сэма. Плевать.
— Слушай, — сказала я, пытаясь пробудить в себе авторитет старшей сестры, — предполагается, что мы не должны здесь находиться, дружок.
— Ладно, — Он с легкостью спрыгнул с кресла.
Я заметила как он сжимает в руке какое-то старое чучело животного.
— Поставь это на место, Сэмми.
— Это Злобный Медведь. Теперь он мой. Ей он больше не нужен.
Я попыталась схватить медведя, но промахнулась. Как профи, Сэм проскользнул мимо меня и убежал. Я крикнула ему вдогонку:
— Верни его на место!
— Неа! — крикнул он через плечо, когда его голова исчезала вниз по лестнице.
— Сэм, — зашипела я, перебегая через лестничную площадку, и была слегка ошеломлена, когда обнаружила, что на меня уставилось море лиц. Я остановилась, залившись краской, и решила, что Сэм больше не является моей проблемой. Держа голову так высоко, как только могла я спокойно проплыла вниз по лестнице. Потом приступила к работе — общаться с людьми. Слушать.
Мой папа всегда говорит, что подслушивать — это плохая привычка. Но это было больше похоже на инстинкт. Может быть, это было не слишком этично, но как бы ещё я могла узнать важные для себя вещи, если бы не подслушивала в нужный момент.
В основном люди вокруг меня говорили о моей бабушке, что вполне логично, если учесть что это были её похороны.
— Такая чувствительная душа, — сказала одна женщина другой. — Мне кажется, она так и не оправилась от трагедии.
Я запомнила этот факт — трагедия — потом вернулась к подслушиванию.
Некоторые люди говорили о доме, как будто бы их пригласили сюда на экскурсию, а не на похороны.
— Один из старейших домов в штате, вы же знаете, мне говорили, что всё вещи здесь — это бесценный фамильный антиквариат.
— Ну, даже если и так, Мередит не пришла сегодня, — она говорит, что не входила в этот дом с тех пор, как ей было двенадцать, она тогда что-то увидела в детской комнате.
Последний оратор заметила меня и странно посмотрела. Я мило ей улыбнулась и посмешила уйти подальше.
— Я слышала, что её печень не выдержала, но со всеми несчастьями, которые перенесла Ида, неудивительно, что она пила.
Выпивка, отметила я и подумала, это многое объясняет.
— Говорят, в этой семье часты случаи безумия — вы видели их мальчика?
Услышав это, я резко развернулась, мои руки рефлекторно сжались в
— Перестань подслушивать. — Он наклонился и прошептал мне. — Иногда ты можешь услышать вещи, которые ты не захочешь слушать.
Я оглянулась и с удовлетворением заметила красные пятна на щеках женщины, когда она увидела, как я отшатнулась. Папа улыбнулся мне легкой, уставшей улыбкой и сжал мои плечи, прежде чем отпустить меня.
Я снова обратила свое внимание на лица на портретах моих предков. Мама не знала, что я знаю, но я слышала как она строила планы по телефону, чтобы распорядиться имуществом моей бабушки с помощью одного из лучших аукционных домов на Восточном Побережье. Казалось, что она спешит избавиться от всего этого и покончить с Домом Эмбер. Не то чтобы мне было не всё равно. Просто я не могла понять, кто может захотеть приобрести портрет чьего-то давно умершего и незнакомого предка.
Но эти лица были семьей. Может быть, подумала я, мне стоит взглянуть на них.
Самый новый портрет принадлежал моей бабушке. Я сразу же её узнала. Миловидная молоденькая блондинка, примерно двадцати лет. Мне показалось, что портрет висит вместо какого-то другого, потому что вокруг картины виднелся прямоугольник чуть светлеё, чем остальные обои. Мне стало интересно, кто оказался недостойным висеть здесь.
Болеё старым изображением был потемневший от времени портрет пары, если бы вам удалось пройти мимо большого стола у входа, вы заметили бы симпатичного вида молодого человека и девушку. У него были темные волосы и глаза, а его скулу рассекал интересный шрам. У неё были золотисто-каштановые волосы с вдовьим выступом1, а глаза казались слишком большими для её лица. Рядом с ними была ещё одна картина, завешенная черной тканью, как на лестнице. Я осознала, что в комнате с морской тематикой тоже была такая же картина. Я приподняла уголок ткани. Оказалось что это зеркало. Должно быть, кто-то накрыл всё зеркала.
— Сэм?
Голос принадлежал моей маме, которая внезапно вспомнила, что она мать и что она должна присматривать за своим ребёнком. Если она заметит меня, то потребует чтобы я нашла его. А я и так сделала достаточно много для этого.
Я нырнула в галерею позади лестницы. Слева от меня находился коридор, ведущий к закрытым высоким двойным дверям. Справа от меня был другой коридор, конец которого исчезал в темноте. Но вместо того чтобы поддаться своим инстинктам исследователя, я толкнула вращающуюся дверь слева и чуть позади от меня. Кухня.
Где миссис Валуа и её внук повернулись и уставились на меня.
Я никак не могла придумать причину, почему я могла сюда прийти. Я заставила себя заговорить.
— О, — сказала я, пятясь назад. — Простите.
— Ты хочешь… — начала было миссис Валуа, но её внук опередил её:
— Не хочешь ли присесть, Сара?
Я остановилась, пораженная и ошеломленная этим приглашением — частично оттого что оно звучало скореё воинственно, чем приглашающе. Может быть, я сделала что-то, что обидело этого парня? Или он хотел меня напугать?