Дом, где пахнет шарлоткой. О теплых встречах, женской дружбе и мечтах, которые вредно откладывать
Шрифт:
– Дай мне тоже, – попросила она.
– Ты же не куришь? – засмеялась Саша.
– С чего ты взяла? – щелкнув зажигалкой, хмыкнула Олеся.
Затянувшись терпким дымом, она смогла сдержать кашель, но глаза предательски заслезились.
– Нравится?
– Не знаю, наверное нет, – честно ответила Олеся.
– А пойдем ко мне? – предложила Саша. – Мама дома, но это ничего, давай только иголки еловые пожуем, чтобы куревом не воняло. А то мама учует и будет ругаться.
Она сорвала горсть игл, часть высыпала в ладонь
– Невкусно, но надо. И еще пройдемся кружочек вокруг дома, чтобы точно все выветрилось.
Дома у Саши вкусно пахло котлетами. В прихожей девочек встретила улыбающаяся дородная женщина, румяная и круглая, как наливное яблочко:
– Привет, красавицы!
– Мама, это Леся из класса, а это моя мама, Зинаида Петровна.
– Здравствуйте, Зинаида Петровна.
– Кушать будете? Я котлет нажарила.
– Опять небось пересолила? – стаскивая туфли, спросила Саша. – Мама всегда пересаливает котлеты, хотя она повар высшего разряда в ресторане.
– Нормальные котлеты, марш руки мыть!
Саша жила с родителями в трехкомнатной квартире, с отдельной родительской спальней и отдельной своей комнатой, дверь в которую вела сразу из прихожей. Мечта! Олеся с родителями жила в двушке – зал проходной, в нем спали родители, и комната, Олеси, но в ней стоял общий шкаф с вещами и была кладовка, в которой хранились все вещи и одежда родителей. А у Саши в комнате своя кровать, свой шкаф и даже свой маленький телевизор. Олеся с благоговением рассматривала заставленный косметикой подоконник, думая, что даже у ее мамы нет столько косметики.
– Пошли есть, оценишь мамины котлеты по шкале пересоленности, – позвала Саша.
Зинаида Петровна положила им на тарелки картошку-пюре, по котлете и поставила миску с квашеной капустой.
– Чтоб все съели! А то худющие такие, но ты, Леся, еще худее Сашки. Кушайте хорошо, девочки. Вам еще детей рожать! Надо, чтобы жопы выросли не с кулачок.
Олеся с Сашкой прыснули. Зинаида Петровна тоже засмеялась, сложив руки на животе:
– Ладно, жуйте хорошо, а то подавитесь.
Котлеты действительно оказались чуть пересоленными, но очень вкусными.
Саша была поздним ребенком. Старшие брат и сестра выросли, разъехались по другим городам, создали свои семьи. Родителям было далеко за сорок, когда появилась Сашка. Любили, баловали, не могли нарадоваться на покладистую и добрую дочь. Какое счастье, что решились все-таки. Но за последние пару лет отношения сильно изменились, конфликты случались на каждом шагу – Саша стала своенравной и скрытной, училась кое-как, зато стала краситься, словно собралась на панель, по мнению родителей, а возвращалась пропахшая табаком. Замечания родителей Сашка воспринимала в штыки, еще больше обостряя конфликт поколений.
Но зато она очень много читала. Дома у них была большая библиотека, и Сашка глотала книги без разбора – и художественную литературу,
– Пойдем завтра вместе на дискотеку? – предложила Саша.
– Ну давай, – согласилась Олеся, чувствуя одновременно и радость, и тревогу.
После школы Олеся забежала домой, бросила сумку с учебниками и встала перед шкафом, раздумывая, что надеть. Гардероб у нее был более чем скромный. Можно еще что-то из маминых нарядов присмотреть, но тогда нужно спросить разрешения.
Надела юбку с рубашкой и бегом побежала к Саше. Та открыла дверь с одним густо накрашенным черными тенями глазом, отчего стала похожа на соседскую кошку. У той тоже было черное пятно на глазу и казалось, что глаза смотрят в разные стороны. Забавно и слегка жутковато. Олеся тоже уселась рядом и начала обводить глаза черным карандашом, как у той красотки, что видела в журнале.
– Лесь, а Игорь твой парень? Я что-то не пойму? – прямо спросила Саша.
– Не знаю, – призналась Олеся, – до того как ты появилась, думала, что мой.
– В смысле, не знаешь? Вы целовались? – допытывалась Сашка.
– Н-н-нет, – смутилась Олеся.
– Нет? Просто он мне домой звонил, номер в справочной узнал, – замазывая черными тенями второй глаз, просто сказала Сашка.
Олесю словно хлестнули по щекам, и они мгновенно налились горячей краснотой.
– Что хотел? – Карандаш в ее руке задрожал, нарисовав кривую стрелку.
– Да так, поболтать. Спрашивал, приду ли я на дискотеку.
– Понятно, – выдавила Олеся, и часто заморгала, пытаясь сморгнуть подступившие слезы обиды.
Игорь, звонивший каждый вечер и рассказывающий о своих мечтах и переживаниях, и Игорь, интересующийся Сашей, были словно два разных Игоря, никак не складывающиеся в одну картинку.
– Хочешь, я не буду с ним заигрывать? Хотя он мне нравится. Но раз мы подруги… – многозначительно улыбнулась Саша.
– А мы подруги? Почему ты захотела дружить именно со мной?
– Я как услышала твой смех, сразу поняла, что ты веселая. Подумала, что из всего класса ты мне больше всех подходишь. Такая вроде тихоня, но как заржешь!
Олеся и правда была веселая и заводная, ее легко было рассмешить, и она заражала своим смехом всех вокруг. Как в сказке про волшебные гусли: если они начинали играть, все пускались в пляс, хочешь не хочешь. Олесин смех – как суперсила, располагающая к себе людей, вмиг разряжающая обстановку.
Саша открыла платяной шкаф, и все печали, да и сам Игорь, тут же померкли.
– Сколько у тебя вещей! – восхищенно выдохнула Олеся.
– Да у меня старший брат в загранку на корабле ходит, шмотки часто присылает. От сестры старшей много осталось, почти все блузки белые еще ей покупали, а до сих пор классно смотрятся. Хочешь, подарю тебе что-нибудь? Выбирай, – великодушно предложила Саша.