Дом господина Эшке в городе Веневе
Шрифт:
– Выходи!
– еще раз повторил старик.
И если господин Эшке правильно понял, старик приглашал его, голого, выйти прямо на улицу, на снег. Но ведь
– Выходи, последний раз прошу, - сказал старик.
– Оглох, что ли?
И господин Эшке наконец повиновался.
Он вышел на заснеженное крыльцо.
Падал хлопьями мокрый снег.
Почти у самого крыльца прогремел выстрел. Господин Эшке попятился к двери, но старик толкнул его.
И, ужасаясь своему будущему, обер-лейтенант поставил голую ногу в глубокий снег.
Позади дома, где стояли немецкие танки, было видно багровое зарево, а вдоль улицы с криком и цоканьем скакали всадники.
Обер-лейтенант вгляделся в них и, повернувшись к старику, как бы объясняя ему и жалуясь, закричал:
– Казакен! Казакен!
–
– сказал старик.
– Я сам вижу, что казаки. Я же тебя для этого и побеспокоил, чтобы казакам сдать. А как же!
– Зима. Мой одежда, мой одежда!
Но старик уже держал в руках его одежду, его офицерский мундир. Он бросил их ему.
– Найн, - сказал немец.
– Я хотель ваша одежда. Я есть ваш арбайтер, работник, слуга...
– Ну, это ты лишнее говоришь, - сказал старик.
– Мне работники пока не требуются. Я еще, слава богу, сам работник, дай бог всякому. А ты давай выходи со двора. Нагляделся я на вас на всю жизнь. Будет. Пускай теперча с тобой казаки займутся...
И так как собеседников подходящих не было, старик посмотрел на пса Баритона, с рычаньем выползавшего в этот момент из конуры, и сказал ему:
– Чего захотели, а?
Москва, декабрь 1941 г.