Дом хрустальный на горе…
Шрифт:
Луиза рассказывает, что перед началом учебного года ей приходилось ездить в Краснодар, чтобы приобрести для детей одежду, обувь, другие необходимые вещи. Дело это было довольно хлопотное. Времена были не те, что сейчас, когда главная трудность заключается в том, чтобы правильно сориентироваться в товарном многообразии. В ту пору важно было найти нужное, а в обстановке всеобщего дефицита это было совсем не просто. Дети за лето вытягивались, вырастали из привычных размеров, и проблема их экипировки была достаточно непростой.
В
Луиза готовилась к этому загодя, заранее предвидя трудности пешего путешествия по краснодарским магазинам. Когда Мурат подрос, она стала брать его с собой в качестве советчика, ну и, конечно, носильщика. Он вырастал в крепкого и сильного парня, и к тому же хорошо разбиравшегося в хитросплетениях тогдашнего товарного дефицита. Безропотно таскал за мамой тяжеленную сумку, без всяких жалоб перенося испепеляющую кубанскую августовскую жару. Да и задача была не для слабых. Иногда они присаживались на парковую скамейку, чтобы передохнуть, попробовать мороженое, выпить водички, съесть захваченный из дома чебурек. Мурату явно нравилась городская суматошная жизнь, да и Краснодар, потонувший в тенистой густой зелени, тоже.
Пройдёт чуть больше десяти лет, и во многом его жизнь будет связана с этим дорогим его сердцу городом – он станет управленцем высокого уровня, вице-губернатором, одним из тех, кто определяет уровень жизни крупнейшего региона страны. Но даже проезжая по краснодарским улицам уже в служебном автомобиле, он часто говорил попутчикам:
– Вон в том тенистом уголке мы с мамой ели замечательный кубанский пломбир. Так хотелось привезти его домой, да вот ни разу не получалось – по дороге быстро таял…
Мурат никогда не дистанцировался от тех лет, когда был простым и мало кому известным парнем из небольшого адыгейского аула, и чувство сопричастности к среде, которая вырастила и воспитала его, впоследствии часто определяло его управленческие решения.
Луизу некоторые факты даже озадачивали, особенно когда после окончания школы они приехали в краевой центр, чтобы приобрести экипировку для студенческой жизни сына. А купить надо было немало – и пальто, и спортивный костюм, и обувь, и другие необходимые мелочи – рубашки, майки… И всё, чтобы было не хуже, чем у других! «Сын вырос вон в какого красавца, – думала мать. – Разве можно, чтобы он выглядел беднее остальных!» Конечно, с деньгами были трудности, но что-то скопили для такого случая…
Мурат безропотно тащил на плече большущую спортивную сумку, но почти у каждого прилавка начинался тихий спор…
– Мам! – шептал он прямо в ухо. – Всё! Мне больше ничего не надо… Давай лучше бабушке что-нибудь подберём. Вон посмотри, какой симпатичный свитер. Тёплый, из чистой шерсти. Да и платок, вон тот, очень ей подойдёт… Правда?..
– Всё, уговорил! – вспоминает Луиза. – Купили кофту, купили платок бабушке… Потом что-то мне, сёстрам… Мурат, несмотря на тяжесть поклажи, был счастлив…
Он вообще был из тех людей, которые больше радуются не когда получают подарки, а когда дарят их. Это у них наследственное. В ту поездку на улице Красной оказалось немало нищих. Я знаю, у многих они вызывают не самые лучшие чувства. «Какие такие беды выгоняют людей на улицу с протянутой рукой? Иди работай, и всё необходимое у тебя будет…» – рассуждаем не без резона.
У многих, но только не Луизы! Она даже откладывала немного денег, чтобы раздать их нищим, более того, и алкоголикам, от которых за версту несло вечным несчастьем. Когда однажды она попросила сына разменять двадцатипятирублёвую купюру, чтобы подать милостыню очередному бродяге, Мурат молча выполнил её
– Мам, как же хорошо ты сделала… Спасибо тебе за этот пример!
Он понимал, а с возрастом – тем более, что разные пути приводят человека в состояние бомжевания, иногда и не совсем праведные, и тем не менее, нищим подавал всегда. Так уж была устроена его внутренняя душевная организация – близко к сердцу принимать судьбы немощных и обездоленных людей. Может быть, даже слишком близко для человека его служебного уровня.
Луиза рассказывала, что когда однажды она увидела по телевидению ужасающие кадры в станице Камышеватской, где в ночном пламени, мгновенно охватившем ветхое здание стариковского приюта, погибли десятки немощных постояльцев, у неё буквально оборвалось сердце, и не только от пожара. Дело в том, что в одном из угарных эпизодов она увидела сына, худого, почерневшего, совсем не похожего на того Мурата, который ослепительной улыбкой заставлял оттаивать любую душу. Луиза схватилась за сердце – сын только-только вернулся с очередной тяжёлой операции и вместо того, чтобы лежать под капельницей, стоит вот тут, посреди подавленной горем толпы, ещё более истощённый, заросший, с ввалившимися щеками, с тоской и видимой болью в глазах, размахивая руками, что-то говорит, говорит…
Через три дня он появился дома, измученный и до предела уставший:
– Ты даже не представляешь, мама, что мне пришлось пережить! Пожар – это, конечно, страшно! Но ещё страшнее другое – ведь некоторых из этих обездоленных стариков родственники не навещали десятки лет, а прослышав о материальной помощи, что положена в таких случаях, тут же слетелись, как вороньё… Понятно, что лично им помогать никто не собирается, что сразу внятно объяснили. И что ты думаешь? Они тут же развернулись и демонстративно уехали, не дождавшись даже похорон… Боже мой! Что творится в этом мире… Почему алчность разъедает душу, как саркома… Разве можно жить с таким грузом?.. У них же дети, даже внуки. Они смотрят и выводы делают…
Мурат в тот вечер долго молча сидел, погрузившись в полутьму от напольного торшера. Сидел и думал. О чём? О личных своих невзгодах, обрушившихся вдруг нежданно-негаданно совсем не из ожидаемого угла? Только он один знал, чего стоило ему, ещё недавно крепкому и сильному, не знающему даже лёгкой простуды, противостоять страшной болезни…
Нет, он почти никогда не обсуждал свою личную драму, будучи уверенным, что обязательно выкарабкается из самых сложных положений. Так и было бы! Но судьба его, пришедшаяся на время, когда многие стали терять основополагающие скрепы духовной наполненности, оказалась значительно труднее, чем ожидал Мурат, воспитанный совсем в иной среде. Но несмотря ни на что, он никогда не уходил в сторону от этих и любых других сложностей, всегда следуя основному, сделанному однажды и навсегда выбору – служить людям. Служить, несмотря ни на что…
Долина черноклёна
Хотим мы этого или нет, но в кавказских семьях свято почитается род, то есть та историческая линия, что тесно повязана узами кровного родства и проходит через толщу многих и многих лет. Очень ценятся фамилии, где сохранены не просто воспоминания о прошлом, а традиции глубокого почитания предков, светлые образы которых часто освещают путь потомкам в будущую жизнь.
Род Ахеджаков – из таких… Мурат ещё в школе пытался вычертить своё генеалогическое древо, но, как ни странно, более предметно и полно это сделал его сын. Странно потому, что, ещё обучаясь в 9-м классе, Казбек увлёкся историей своего рода и проследил летопись семьи от самого истока, от человека по имени Четмыш.