Дом Люцифера

Линдз Гейл

– Думаю, что оба они сумасшедшие. А кто будет готовить?

– Я. Ведь я же, в отличие от них, не сумасшедшая. Хочется чего-нибудь вкусненького. Ты что предпочитаешь, традиционную индейку? Или жареные бараньи ребрышки? А как насчет жирного рождественского гуся?

Теперь засмеялся уже он.

– Нет. Тебе не удастся уговорить меня вернуться в прошлое. По крайней мере, пока. – Он взглянул на залитую солнцем гладь Тихого океана. Санта-Барбара, место, где выросли Софи и Рэнди. В день прибытия ему пришлось проехать мимо дома, в котором прошло их детство.

Прелестное бунгало на вершине холма, изумительный вид на океан. Рэнди ни разу не спросила его, побывал ли он в этом доме. Существовали темы, которые они никогда не обсуждали.

Они поболтали еще минут пять, потом распрощались. Повесив трубку, Джон вспомнил о Питере. Тот вернулся в свое убежище в Калифорнии, как только получил разрешение от вашингтонских врачей. Раны зажили превосходно, как и предсказывал Джон, но трещина в ребре все время давала о себе знать. На прошлой неделе Джон позвонил Питеру, узнать, как тот себя чувствует. Но услышал автоответчик. Он оставил послание с просьбой перезвонить. Примерно через час раздался звонок, и некий чиновник проинформировал его, что мистер Хауэлл отправился в длительный отпуск и что его не будет по меньшей мере месяц.

– Но не расстраивайтесь, мистер Смит, мистер Хауэлл непременно перезвонит вам, как только представится такая возможность.

Перевод: Питер отправился на очередное задание.

Джон скрестил руки на груди и закрыл глаза. Теплый ветерок трепал волосы и доносил звон склянок с палубы какого-то судна. Где-то вдалеке, на пляже, лаяла собака. Смеялись дети. Кричали чайки. Смит уперся босыми ногами в перекладину перил и задремал.

И тут за его спиной раздался голос:

– Не надоели еще мир и покой?

Джон вскочил. Он не слышал, чтобы кто-то открывал дверь, не слышал и шагов по деревянному полу дома. Автоматически потянулся за «беретой», но тут же вспомнил, что она хранится в банковском сейфе в Вашингтоне.

На секунду ему показалось, что то был голос Виктора Тремонта – в нем слышались те же ленивые протяжные нотки.

– Кто здесь, черт побери? – Он резко обернулся.

– Добрый день, полковник Смит. Я ваш поклонник. Позвольте представиться, Натаниэль Фредерик Клейн.

В дверном проеме между верандой и домом стоял мужчина среднего роста, одетый в измятый темный пиджак. В левой руке он держал портфель из телячьей кожи. В правой – отмычку, которую тут же опустил в карман пиджака. У него были редеющие волосы, очки в проволочной оправе на длинном носу и бледная кожа, не видевшая солнца по меньшей мере с прошлого лета.

– Доктор Смит, – поправил его Джон. – А вы, как я понимаю, только что из Вашингтона?

Клейн бегло улыбнулся.

– Стало быть, доктор Смит. Да, прямо из аэропорта. Догадываетесь, по какому случаю?

– Пока что нет. Но выглядите вы как человек, которому есть что сказать.

– Вот как? – Незваный гость уселся в шезлонг. – Вы очень проницательны. Одно из качеств, которое, как я успел убедиться на собственном опыте, делает вас просто незаменимым. – И он принялся пересказывать

историю жизни Джона от самого рождения и до службы в армии.

Пока он болтал, Джон все глубже вжимался в кресло. Снова закрыл глаза. А потом вздохнул.

И открыл их, только когда Клейн закончил.

– И все эти сведения, должно быть, хранятся у вас в портфеле. И за время полета вы выучили их наизусть.

Клейн снова позволил себе улыбнуться:

– Вообще-то, не совсем так. Я захватил с собой выпуски журналов за целый месяц. Знаете, как-то отстал в чтении. А полет дал возможность наверстать упущенное. Разные там «Поле и лес», «Дом и сад», в этом роде, – он ослабил узел галстука. – Вот что, доктор Смит. Я предпочел бы перейти прямо к делу. Вы из тех, кого у нас принято называть «мобильный ноль»…

– Что?!

– Мобильный ноль, – повторил Клейн. – Вы одиноки, ни родных, ни близких, у вас полностью развязаны руки. Недавно произошла ужасная трагедия, безвозвратно изменившая всю вашу жизнь. Но вы все еще врач, и я знаю, что это для вас важно. Вы прекрасно владеете оружием, умны, преуспели в науках. Семьи, как я уже сказал, у вас нет, лишь несколько близких друзей.

– Да, – сухо заметил Джон. – И к тому же мне светит постоянная безработица.

Клейн усмехнулся.

– Ну, это вряд ли. Любое из новых международных частных агентств, проводящих разного рода расследования, будет счастливо пригласить вас на службу. Похоже, что ни одно из них к вам пока не обращалось. Да одного взгляда на ваше досье достаточно, чтобы любой обладающий здравым смыслом человек понял, что вы своего рода инакомыслящий. А это, в свою очередь, означает, что вы презирали службу в армии. Вам нравится самостоятельность, однако при этом вы обладаете ярко выраженным чувством патриотизма и преданностью принципам. Это в свое время и сделало армию столь привлекательной для вас. Другой бизнес не позволяет проявить этих качеств.

– У меня нет ни малейших намерений начинать какой-либо бизнес.

– Вот и прекрасно. Поскольку вы, скорее всего, в нем не преуспеете. Да и не понравится вам это дело. Вы по натуре своей наемник. Нет, конечно, если вас должным образом завести и настроить, вы можете создать свой собственный бизнес и даже добиться в нем выдающихся успехов. А потом, когда дело будет налажено, вам это наскучит, и вы бросите дело или продадите его. Из наемников по определению получаются скверные управляющие. Таким слишком быстро все надоедает.

– Считаете, что постигли мою душу и характер? Да кто вы такой, черт побери?

– Через минуту перейдем и к этому. Думаю, что во всем, касающемся «мобильности», мы разобрались. Теперь слово «ноль». Оно характеризует то, как повлияли на вас страшные события октября. Внешние признаки налицо – человек уходит с работы, продает дом, живет исключительно воспоминаниями о прошлом, отказывается видеть старых друзей, уезжает на другой конец света. Я что-нибудь упустил?

Джон покачал головой: