Дом малых теней
Шрифт:
Привстав на четвереньки, она ждала, когда сфокусируется зрение. С ужасом пришло воспоминание о том, что она видела Майка с Тарой ранним вечером, до того, как транс поглотил ее. А ведь еще ей предстоит погостить в Красном Доме. От мыслей об этом Кэтрин почувствовала себя полностью раздавленной.
На улице уже стемнело, шторы в гостиной были раздернуты. Кэтрин не слышала шелеста машин по асфальту, только где-то открылась металлическая дверь грузовика. А еще собака простучала когтями мимо ее окна и звякнула цепочка поводка. Вдали прокатилась и тут же стихла мелодия фургончика с мороженым.
Глава 21
Уже минут двадцать
Ее кровать, односпальная, с латунным каркасом, была застелена кружевным покрывалом и декоративными подушками, явно сделанными вручную, притом лет сто назад. В нише рядом с окном и туалетным столиком стоял огромный умывальник, украшенный сложным орнаментом. Там же находились расшитое полотенце, мыльница и кувшин с водой. Что-то похожее Кэтрин доводилось видеть только в старых каталогах изделий художественной ковки, которые она листала в музейных архивах.
Помимо этого, в комнате был узкий гардероб красного дерева с декоративными перламутровыми вставками по обе стороны длинного вертикального зеркала. Письменный стол и стул, выполненные очень элегантно, располагались справа от туалетного столика. Каминная решетка вычищена, пыли или следов грязи Кэтрин не смогла обнаружить. Лакированный пол почти полностью был закрыт красно-зелеными коврами ручной работы. Под каймой стеганого покрывала обнаружился настоящий ночной горшок, что заставило Кэтрин засомневаться, есть ли в этом доме привычные для современного человека туалеты. Все это даже показалось ей немного смешным. Красный Дом — золотая жила.
Она сделала несколько фотографий на телефон, и ей ужасно захотелось отправить их Леонарду. Но уровень сигнала на телефоне отображался красным крестиком — связь пропала еще на подъезде к Магбар-Вуд. А значит, в Интернет отсюда не выйти. Ощутив себя отрезанной от мира, Кэтрин начала испытывать тревогу, ведь именно сейчас ей как никогда необходима была возможность позвонить близким людям в случае чего. Она словно вышла в открытое море на маленькой озерной яхте — а небо пророчит ей бурю.
Ее комната находилась на третьем этаже в задней части дома. Это полностью соответствовало известным ей порядкам, принятым у зажиточных викторианцев. Хозяева и гости спали на третьем этаже Красного Дома, второй предназначался для всяческих увеселений, а первый использовался для хозяйственных нужд.
Такое следование традициям старины ничуть не показалось Кэтрин очаровательным. Ведь оно означает, что в доме существует система строгих правил, с которыми она вполне может попасть впросак. Возможно, что любая ситуация, которая возникнет между Кэтрин и хозяевами, будет опутана бесконечно сложной паутиной процедур, традиций и норм поведения. Повсюду, словно капканы, таились прегрешения и унизительные оплошности. Несоблюдение малейших нюансов неписаных — и неведомых Кэтрин — правил поведения гостя было чревато вспышками гнева или долгим молчанием. И где-то там, на этом же этаже, в длинных, темных коридорах, среди обшитых деревом стен, бордовых штор и запертых дубовых дверей находилась комната Эдит Мэйсон. Сама мысль о том, что хозяйка дома так близко, вынуждала Кэтрин чувствовать себя под пристальным наблюдением. Теперь, когда она оказалась в своей комнате, не было ни малейшего желания выходить наружу.
Чтобы отвлечься от этих мыслей, она начала разбирать
А ведь еще были марионетки М. Г. Мэйсона, которые Эдит хотела показать ей во второй половине дня, или, как она выразилась, «представить им вас». Если Мэйсон сумел обмануть ее чучелом собаки, трудно представить, с каким мастерством он изготовил своих марионеток. По словам Эдит, в этих работах его видение обрело свое окончательное воплощение. Они создавались не для публики и, похоже, никогда не становились объектом наблюдения случайного зрителя. Ее внимания ждали так же и куклы — она успела увидеть только малую их часть.
Все дело в том, что Эдит была разорена. Потому Кэтрин и оказалась здесь. Может быть, Мод некоторое время не платили, и появление оценщика стало для нее неприятным напоминанием об их плачевном материальном положении. Это объясняло, почему с ними было так трудно, так что Кэтрин должна все время помнить, что сложившаяся ситуация очень некомфортна для хозяев Красного Дома. На их поведение нужно закрыть глаза и молча вытерпеть все выкрутасы.
Расставив вещи по местам, Кэтрин стала рассматривать искусно выполненные гравюры на стенах комнаты. Пять оригиналов в рамках на фоне темно-красных обоев. Она не распознала подпись художника, но навскидку отнесла их к середине восемнадцатого века.
Под потолком горела лампочка, но освещение было тусклым и красноватым, так что ей пришлось подойти поближе. Две гравюры над изголовьем кровати представляли собой сценки из стародавней сельской жизни. Возможно, сатирические, поскольку лица персонажей были карикатурно искажены — большие носы, выступающие подбородки. Эти лица излучали цинизм, даже жестокость. Персонажи вертелись возле тележки, на которую был водружен помост или сцена.
На третьей гравюре изображалась опять-таки сцена с занавешенными кулисами и задником, перед которым кривлялись разнообразные фигуры. Их поношенная одежда относилась к эпохе Тюдоров, но она не могла определить, были то бродячие артисты в масках или марионетки. На нечетких лицах резко выделялись лишь белые глаза и неприятные ухмылки. Зрители представали грубыми, неотесанными, звероподобными существами с огромными разинутыми ртами и дикими глазами.
На двух оставшихся гравюрах она увидела рыночную площадь со множеством детей. Это, без сомнения, были беспризорники, маленькие оборванцы. Тощие, как скелеты, с огромными глазами. Некоторые опирались на костыли. Одного из них тащила по ухабистой земле в деревянной тележке девочка постарше в замызганном платье. Театр, к которому тянулись дети, располагался на заднем плане, и что за действо там происходило, было не разобрать.
Кэтрин подошла к окну, намереваясь открыть его и пустить в комнату больше света, а заодно и посмотреть на сад, расположенный за домом. Как и на фасаде, окно было трехчастным, готическим, навешенным внутри створного переплета.