Дом Монтеану. Том 1

Мур Лина

Резкая тошнота будит меня. Распахиваю глаза, чувствуя, как по лбу скатывается холодный пот. Я не помню, что именно случилось, раз мне стало настолько плохо.

— Всё хорошо! Хорошо! — Сбоку от моей кровати включается свет, и рядом со мной садится Стан, взволнованно протирая мой лоб.

— Я… господи, меня сейчас вырвет, — выдавливаю из себя.

— Сюда.

Друг помогает мне подняться и удерживает мои волосы, как и направляет голову прямо в ведро, пока меня рвёт. Кровь и неприятная слизь натирают мою гортань. Я кашляю несколько раз. А затем падаю на кровать, тяжело дыша.

—

Какая гадость, — стону я, прикрывая глаза. — Гадость.

— Ещё бы. Ты как? — Стан вытирает мой рот полотенцем и протягивает мне стакан с водой.

— Хреново. Голова болит и горло, — отвечая, привстаю на кровати и делаю пару глотков воды.

— Ты спала сутки, Русo. Честно говоря, я уже достаточно напуган. Почему тебя сейчас рвало? — мрачно спрашивает Стан.

— Кошмар, — шепчу я и ставлю бокал на тумбочку.

— Кошмар? У нас не бывает кошмаров.

— У вас нет, у меня да. Мой первый кошмар. Я держала в руках глаз папы и съела его. Это и вызвало тошноту. Что за чертовщина происходит, а? От меня уже несёт гнилью?

— Нет. Самое странное, что нет, ты не пахнешь, как умирающие. Ты и выглядишь нормально. Моя жена, когда заболела начала резко худеть. Она быстро превратилась в скелет, иссохла вся и жутко воняла. Поверь мне, эту вонь я бы ни с чем не спутал.

— Значит, я гнию вкусно, — усмехаюсь я.

— Это не смешно, — остро реагирует Стан. — Это ни черта не смешно!

— Я знаю, прости. Но я же не чувствую страха, поэтому мне смешно. Прости, да, я неправильно себя веду. Значит, я долго спала?

— Сутки, Русo. Сутки. Ты заснула в машине, и я отнёс тебя в спальню. Сегодня утром я пытался тебя разбудить, ты ни на что не реагировала. Совсем ни на что, словно была в коме. Я не знаю, что делать, Русo. Может, стоит сказать отцу или Саву? Они должны знать больше нашего.

— Нет, нельзя. Это опасно, Стан. Опасно.

— Опасно ничего не предпринимать и делать вид, что всё в порядке, — рявкает на меня друг, подскакивая с кровати. Он злобно хватает ведро с моей рвотой и скрывается в ванной, продолжая бурчать себе под нос.

А что я могу сделать? Я не изучала этот вопрос. Я даже не знала, что больна, и у меня нет никаких сил больше. Я сама узнала об этом недавно. Я потеряла возможность физической силы, быстрого передвижения, ментальной связи, считывания эмоций, идеального и точного зрения и слуха.

— Хм, странно, — шепчу, ощупывая языком свои зубы.

— Что странно? — хмуро спрашивает Стан, выглядывая из ванной.

— У меня нет клыков, — отвечаю я.

— Что? — выкрикнув, он сразу появляется передо мной в спальне. Стан хватает ладонями моё лицо и открывает мой рот насильно, нажимая на мои зубы пальцами.

— Выдвини их. Обрати себя, — требует он.

Я мычу, потому что так отвечать совсем неудобно. Стан закатывает глаза и отпускает меня.

— Не могу. Я не обращаюсь. Обычно мы ведь обращаемся по своему желанию или по голоду, если учуем рядом кровь. Но я не питаюсь человеческой кровью и не реагирую на это. У меня нет клыков. Может быть, я стала человеком и обращаюсь в него? — У меня на лице появляется улыбка.

— Дура, — Стан даёт мне подзатыльник, явно не поддержав мою

шутку. — Хватит вести себя так, словно это не страшно.

— Но мне не страшно.

— Мне, чёрт возьми, страшно! — в сердцах выкрикивает он. — Мне страшно, Русo! Мне! Ты не можешь быть человеком! Это просто невозможно! Ты рождена от двух чистейших родов! Чистейших!

— Но наши родоначальники тоже когда-то были людьми. Выходит, что моя кровь не такая уж и чистая. А также есть вероятность того, что я обращаюсь в человека, — спокойно отвечаю.

— Нет такой вероятности. Ты другая, Русo. Ты просто другая, поэтому твоё гниение проходит… хм, по-королевски.

— Ты серьёзно? — прыскаю от смеха.

— А как ещё можно объяснить всё это дерьмо? У тебя нет клыков, ногтей, ты не обращаешься. У тебя чёртовы кошмары. Тебя рвёт от крови, от нашего главного питания, и ты ничего не чувствуешь. Ты явно гниёшь, но вони нет. Ты явно умираешь, но как раковый больной. У тебя королевский рак чего-то там.

— Ты же медицинский заканчивал, работал в больнице по двадцать лет, Стан, хирургом, потом медбратом, затем патологоанатом, а далее педиатром. И ты называешь болезнь раком чего-то там? — смеюсь я.

Он зло смотрит на меня и даёт мне ещё одну оплеуху.

— Я королева.

— Не для меня. Для меня ты надоедливая и раздражающая меня сестра. И я могу давать тебе оплеухи, — фыркает он. — Дело не в том, кем я был. Дело в том, кто ты сейчас, Русo.

— Ну, видимо, труп, — улыбаюсь я.

— Прекрати это делать. Тебе плевать на себя, но не мне. Господи, у меня такое чувство, что всё это только одному мне нужно!

— Так и есть, — подтверждаю я.

— Но… ты же говорила…

— Стан, — беру его руку в свою, — у меня не работают инстинкты самосохранения, выживания и другие. Поэтому я могу говорить всё что угодно, ведь живу воспоминаниями, а в них ты мне дорог. Сейчас я ничего к тебе не чувствую. Это правда, и я знаю, что тебе больно. Знаю, Стан, но я не могу это контролировать. Как не могу контролировать свой сон, я просто отключаюсь. Не могу насильно заставить себя что-то чувствовать, я пыталась. Правда, пыталась. Я как робот, Стан, но стараюсь вернуться. Мне жаль тебя разочаровывать, но ты должен подготовиться к тому, что меня скоро не будет. Ты должен понимать, что станешь королём. Я передам тебе всё, Стан. Поэтому давай, ты не будешь так остро реагировать на мою улыбку и смех, потому что это всё, что я могу делать сейчас, чтобы поддержать тебя. Но тебе придётся научиться жить в мире без меня.

— Ты сдалась, — грустно говорит Стан, поглаживая мои пальцы.

— Я не знаю. Тебе не понять моего состояния, потому что оно никакое. Мне кажется, что я пытаюсь выжить, но может быть и нет. Я не знаю, Стан. Не торопи и не дави на меня. Ладно?

— Ладно. Буду держать себя в руках, чтобы не отшлёпать тебя по заднице, — хмыкает он.

— Извращенец, — смеюсь я.

— Если бы, тогда было бы намного проще. Я бы тебя насильно заставил лечиться. А так, я просто люблю и не могу даже подумать о том, что потерю тебя, Русo. Но время сентиментальных признаний в любви у нас ещё есть, поэтому нам нужно ехать на ужин. Ты сможешь?