Дом Монтеану. Том 1

Мур Лина

— Хм, потому что это противоречит правилам церкви?

— Нет, потому что я делал то же самое в своих видениях. Только там был один скелет, один труп и один гроб.

— Со мной, — едва слышно шепчу я.

— Именно.

— Получается, что я умерла.

— Да. Ты умерла, поэтому я пытаюсь изменить эти видения. Что-то случилось с ними или с тобой, я не знаю. Но ты умрёшь и довольно скоро, Флорина, если я не придумаю, как это изменить. Поэтому дай мне продолжить.

Томaс тянет ко мне свои руки, но я отпрыгиваю от него к кровати.

— Нет. Нет, — отрицательно мотаю головой, быстро соображая. Что-то мы

упустили. Что-то очень важное и значимое.

— Флорина, я сам не в восторге от всего этого. Мне тоже хреново и я…

— Что ты изменил? — выпаливаю я, серьёзно глядя на Томaса.

— Что?

— Что ты изменил, Томaс? Ты что-то изменил, вероятно, свои мысли и планы. Что-то в тебе изменилось, и это случилось в тот день, когда ты сел в мой самолёт. Ты начал думать или действовать иначе, чем раньше. Это могло привести к изменению твоих видений. Тебе нужно сопоставить своё поведение, мысли, планы тогда и сейчас. Что? Что ты изменил?

Томaс хмурится, обдумывая мои слова. Он долго молчит, а моё сердце от волнения готово выпрыгнуть из груди. Томaс влияет на моё будущее, как и на своё, при этом у него есть шанс увидеть последствия своих действий. Это своего рода предупреждение и подсказка для брачных пар, как спасти друг друга от вымирания. Так работает природа на нас. И Томaс явно что-то сделал.

— Я не должен вмешиваться, — медленно произносит он. — Мне нельзя вмешиваться в события, которые сейчас происходят. То есть мне нельзя убеждать тебя в том, чтобы ты выжила, потому что ты и так выживешь. Когда я решил спасти тебя, помочь, разобраться в твоей проблеме и влез в ход событий твоей жизни, то всё изменилось. Какая глупость. Выходит, что мне нужно просто наблюдать, как ты себя убиваешь.

— Выходит, что так. Или же я сама найду причину не убивать себя, — киваю ему. — Значит, мы должны прекратить этот ритуал.

— Ты вернёшься на Аляску, — уверенно добавляет Томaс, словно не услышал меня.

— Вернусь?

— Да-да, ты вернёшься на Аляску. Ты будешь там вместе со мной. Будешь живой и вампиром. Ты вернёшь свой облик и силу, а затем приедешь ко мне. Я уверен в том, что события, которые я видел с момента твоего прибытия на Аляску, должны происходить именно там. Потому что я чувствовал себя дома. А на Аляске мой дом. Ты была в моей комнате, в моей постели, только кровать была другой, вероятно, я её сменил. Ты вернёшься ко мне, если я улечу и буду ждать тебя там. Если я снова буду вести себя так, как раньше, и думать то, что думал прежде, то ты выживешь. Если я буду пытаться тебя спасти или спрятать, или ещё как-то влезу в твоё состояние, то ты точно умрёшь.

Томaс резко вскидывает голову, и его чёрные вампирские глаза наполняются алой кровью.

— Так, что ты задумал? — напряжённо шепчу я.

— Закончить то, что начал. Ложись на кровать, животом вниз. Я закончу тебя обтирать, а затем соберу вещи и уеду. Я знаю, что делать, — улыбнувшись, Томaс подходит ко мне, затем так и не дождавшись от меня каких-то действий, толкает меня на постель.

— Эм… Томaс, нам же наоборот…

— Я сказал — ложись на эту грёбаную кровать животом вниз, Флорина. Живо, — рычит он.

— Хорошо, — пискнув, я быстро забираюсь на кровать и делаю так, как он сказал. Что-то мне подсказывает делать всё, что он сейчас задумал. Томaс явно понял логическую цепочку своих видений. И я уверена, что

между нами ничего не будет, потому что я не вампир. А в его видениях…

Когда Томaс капает на мою спину маслом, то я вздрагиваю от неожиданности. Почему оно стало таким прохладным?

— Так будет быстрее, так что расслабься, Флорина. Расслабься, чтобы я мог уехать со спокойной душой и ждать тебя дома, — шепчет он мне на ухо и целует меня в щёку.

— Хорошо, а потом ты улетишь, да? — Почему-то сама мысль об этом причиняет мне моментальную боль, я стискиваю зубы, подавляя её.

— Да, конечно. Я уеду сразу же, потому что теперь мы знаем, в чём суть видений. Не лезть в то, что происходит, и не влезать тогда, когда нам не нравится то, что происходит. Мне нравятся твои клыки. Они меня возбуждают, а вот твоя смерть совсем не вдохновляет на подвиги, — приглушённо говорит Томaс.

Я не могу понять, что изменилось. Но что-то явно не так, потому что голос Томaса стал глубже и хрипит, словно он задыхается. А его движения рук, разминающие мои мышцы плеч и спины, становятся всё медленнее и медленнее.

Я непроизвольно издаю стон и распахиваю глаза. Я уснула?

— Ты в порядке? — спрашивает Томaс.

— Да… да, я задремала?

— Нет. Ты на секунду закрыла глаза. Тебе не больно? Я не сильно давлю?

— Ты давишь прекрасно, — расплываюсь в улыбке, но потом сразу же поджимаю губы. — Я хотела сказать, что ты мог бы и побыстрее всё это провернуть.

— Как пожелаете, Ваше Высочество, — фыркнув, Томaс отстраняется, отчего я больше не чувствую давления его горячих рук и расслабления в теле. Он хорош в массаже.

Томaс возвращается, и тонкая струйка масла течёт мне на лодыжки. А как же бёдра и ягодицы? Он специально пропустил их? Они уродливы? Они слишком толстые или, может быть, худые?

— Боже, — выдыхаю я, когда Томaс подхватывает мою ногу и начинает умело растирать мои мышцы. Это божественно. Мне давно уже не делали массаж, да и особо я никогда не чувствовала себя так… так возбуждающе расслабленно. Томaс проводит ладонью по моей стопе, вызывая тепло внизу живота, его пальцы умело двигаются по моей коже. Он гладит и мягко прокручивает в своих руках каждый пальчик на моей ноге, отчего мне приходится до боли закусить губу. Он делает всё очень медленно, слишком медленно, вызывая в моём теле сладкий отклик.

— Ты мурлычешь, — тихо смеётся Томaс.

— Потому что решил меня убить. Это просто… боже, как хорошо. Где ты учился этому? — шепчу, пряча лицо в подушку. Я вновь издаю стон, когда он надавливает пальцами на изгиб моей стопы и разминает её.

— Очень давно. Я работал массажистом, изучал душевную боль, которая отражается в теле.

— Боже, — шепчу я, жмурясь от наслаждения.

Томaс переходит к другой ноге, и вновь удовольствие наполняет моё тело. Я словно плавлюсь каждый раз, когда Томaс касается моей кожи. Мне приходится подавлять эти чёртовы унизительные стоны, кусая подушку. Я не в силах контролировать своё тело, в нём бурлит кровь, узнавшая прикосновения возлюбленного. И это сущий ад, сильнейшая боль и мощное удовольствие, вызывающее сумасшедшую женскую нужду в мужчине. Так примитивно и банально, но мы более эмоциональны и чувствительны, поэтому для нас подавлять свои сексуальные желания, как для людей резать свою кожу острыми ножами. Боль на начальном этапе такая же.