Дом на берегу ночи

Данилова Анна

— Вы знакомы? — Маша улыбнулась одними губами.

— Да, нет… как будто бы…

— Галя, это Сергей Иванович Морозов. У нас к тебе разговор. Сможешь уделить нам несколько минут?

— Да, конечно, — засуетилась Галка. — Пожалуйста, проходите, вот, можете сесть на диван или кресла… Что-то случилось? Кто-то заболел?

— Слава богу, все здоровы.

— Морозов… — Галка наклонила голову набок, сощурила глаза, пытаясь, вероятно, вспомнить, где она прежде слышала эту фамилию.

Сергей Иванович все эти первые минуты пребывания в ординаторской молчал, с трудом сдерживаясь,

как показалось Маше, чтобы не схватить за плечи молодую докторшу и не потрясти ее, как следует.

— Галя, это отец Федора Морозова.

Вот она реакция! Галя сразу же закрыла глаза и едва заметно покачала головой, мол, теперь-то все наконец прояснилось. Однако она тут же взяла себя в руки, выпрямилась на стуле и улыбнулась чудесной, нежной улыбкой ни в чем не повинного человека.

— Федор?! Ах ну да! Федор… Друг Никиты. Слушаю вас, Сергей…

— Иванович, — кивнул головой Морозов.

— Галя, дело в том, что Федор Морозов — мой жених. Понимаешь? Очень тебя прошу, повтори, пожалуйста, все то, что ты рассказала мне о Федоре, в Саратове, в кафе. Ну, о том, что произошло в доме Арнаутовых. Только, пожалуйста, во всех подробностях, все-все, что знаешь.

— Ну, хорошо… — протянула Галя. — Да, собственно, ничего особенного я и не рассказала…

Лицо моментально выдало ее, став красным. Маленькие ушки за черными кудрями тоже стали пунцовыми.

— Я сказала, что Федор стал ветеринаром, что он живет в Питере, там же, где живет и его родной брат… Разве я что-то напутала?

— Расскажи, что произошло в доме Арнаутовых! — потребовала, почуяв неладное, Маша. — Галя, прошу тебя, все, что тебе известно!

— Маша, а что произошло в доме Арнаутовых?

— Галя!

— Маш, а что случилось-то? Что с Арнаутовыми? Я что-то ничего не понимаю… Вы такие… как бы это сказать… серьезные, мрачные… Кто-нибудь… умер? — Она перешла на шепот. — Кто?

— Галка, хватит ломать комедию! — взорвалась Маша. — Ты сказала мне, что Федор… замешан в преступлении! Что он… Что он убил человека — Колю Решетова!

— Да бог с тобой, Машенька, я ничего такого не говорила! — воскликнула, прижимая к груди скрещенные ладони с растопыренными пальцами, Галина. — С чего бы мне тебе рассказывать такие ужасы?! Сергей Иванович, она меня с кем-то перепутала, я ничего подобного ей не говорила! То, что он стал ветеринаром — да, я вообще тогда о многих из нашей компании ей рассказывала, но чтобы о Федоре… что он убийца? Нет-нет, не надо втягивать меня в эти ужасные сплетни! Может, ты еще рассказала мне, что он твой жених?

— Нет, не говорила…

— Галя, — тихо проговорил Морозов, поднимаясь. — Я — отец Федора и мог бы ему помочь, если он попал в историю. И мне не хотелось бы, чтобы его имя трепали вот таким образом… Если ты действительно что-то о нем знаешь — расскажи, будь добра. Если же ты все это выдумала, то, вероятно, у тебя был определенный мотив. В любом случае, вот тебе моя визитка. Позвонишь, мы с тобой встретимся, и ты мне все расскажешь.

— Сергей Иванович, но она действительно мне все это рассказала! — возмутилась Маша тем, что Сергей Иванович направился к дверям. — Вы что, мне не верите?!

— Пойдем, Машенька… — Он по-отечески обнял ее за плечи и вывел из ординаторской. —

Пойдем-пойдем отсюда… Нам надо было не так поступить. Ты бы пришла сюда одна, без меня, а я в это же самое время встретился бы с ее мужем, Никитой. Наши визиты были бы неожиданными для каждого из них, понимаешь? А так… Сейчас она уже наверняка звонит мужу и рассказывает о том, как влипла, что рассказала тебе, вероятно, то, чего не следовало говорить. Это я виноват, не продумал, как следует, растерялся, расстроился…

Они вышли на солнце, в больничный двор, где прохаживались больные, где возле входа в отделение «Скорой помощи» рядком стояли белые, с красным крестом, машины и ухоженные личные авто докторов.

Маша от возмущения некоторое время не могла произнести ни слова. Села в машину и уставилась в окно.

— Да ты не переживай, деточка, — успокаивал ее Морозов, медленно выезжая из больничного унылого царства. — Ясно же, что она врет. И знает, что мы знаем, что она врет, и все равно упорствует. Что ж, я хотя бы увидел ее, познакомился, так сказать, с тем, вернее, той, кто рассказал тебе о Федоре, и теперь мне проще будет действовать.

— Но как можно вот так лгать — прямо в глаза?! Ладно — мне, но — вам?

— Спишем это на испуг, растерянность…

— И что теперь будем делать?

— Самое простое, конечно, это поехать вместе с тобой в Саратов и поговорить с Федором, с глазу на глаз. Но он, конечно, спросит, откуда мне обо всем этом известно. Предположим, я сошлюсь на профессиональную тайну. Но тогда он, понимая, что кто-то, кто владел этой тайной, проговорился, скажем, Никита, сразу же примчится сюда, чтобы встретиться с ним и выяснить, что происходит. Если у моего сына рыльце в пуху, то он занервничает и может совершить непоправимую ошибку…

— Вы что, предполагаете, что он может избавиться от Никиты?!

— Нет, деточка. Я предполагаю, что главным действующим лицом в этой истории был как раз сам Никита, и, живя все эти годы в страхе перед разоблачением, он придумал для себя историю, как будто бы все это совершил Федор. Люди склонны к подобным психологическим заблуждениям. Придумают что-нибудь, а потом сами в это же и верят.

— То есть Никита на самом деле боялся Федора?

— Вполне вероятно. Быть может, как-то раз он выпил лишнего, да и сболтнул жене то, о чем ему не следовало рассказывать. Словом, Машенька, я и сам сейчас не знаю, как лучше поступить. Поэтому я отвезу тебя сейчас домой…

— Куда — домой? Я остановилась у тети Риммы…

— Хорошо, отвезу тебя к ней. А потом заеду к Андрею Борисову, и мы с ним потолкуем… Как ты понимаешь, мне больше всего хочется, чтобы все это оказалось либо чьей-то злой шуткой, выдумкой или ошибкой… Но тело было, понимаешь?

— Тело?

— Ну, да. Не верю я, чтобы кто-то мог выдумать это мертвое тело, завернутое в простыню… Оно где-то было, возможно, в доме Арнаутовых. И кто-то его спрятал. Да так, что до сих пор оно не найдено. Город у нас небольшой. Происшествий, как ты мне рассказала, в июне месяце 2009 года было не так уж много… Да и Николай Решетов, слава богу, живой. Я подозреваю, что это сам Никита Пахомов, каким-то образом узнав, еще тогда, пять лет тому назад, что пропал Решетов, предположил, что тело принадлежало ему… Но была же и еще одна пропажа.