Дом на берегу
Шрифт:
Он взобрался на валун и встал в рост, балансируя на закругленной верхушке. Вытянул вперед руки в расчете, что успеет в случае чего ухватиться за березу и подстраховаться от жесткого падения. И отчаянно бросился вперед.
Полет был коротким, а приземление жестким. Береза, за которую он рассчитывал ухватиться, словно испарилась.
В небе сверкало жаркое солнце. Под ногами был не зеленый ковер, а сыпучий суглинок без следа травы. Вокруг виднелись деревья, но среди них ни одной березы. Поднявшись на ноги, Лэтимер обернулся, хотел взглянуть на дом. Вершина холма лежала перед ним нагая, дома не было и в помине. Хотя за спиной слышался тот же неизменный грохот прибоя,
Налево, футах в тридцати, рос мощный тополь, и его листья шелестели под налетевшим с моря ветерком. Дальше стояла ободранная сосна, а ниже по склону рощица каких-то деревьев, похожих на ивы. Землю покрывал мелкий папоротник, и то не сплошь — там и сям виднелись дождевые пробоины, и еще какая-то низкая поросль, которую он не умел распознать.
Он почувствовал, что вспотел. Пот сбегал от подмышек, струился ручейками по ребрам — то ли от солнца, то ли от страха.
Первый приступ ужаса медленно рассосался, и Лэтимер понял, что способен идти. Сделал осмотрительный шаг, второй — и бросился бегом вверх по склону, туда, где стоял, где должен был стоять дом… но где теперь ничего не было.
Впереди в кустах что-то зашевелилось, и он резко затормозил, готовясь обойти это что-то стороной. Из зарослей высунулась голова и уставилась на него немигающими глазами. Притупленная чешуйчатая морда, а за ней шея и спина, где чешуя переходила в настоящие броневые плиты. Тварь неодобрительно заворчала, шагнула к Лэтимеру, потом замешкалась и застыла, по-прежнему не сводя с него глаз и не мигая. В поведении твари не было ничего особо угрожающего, скорее, она попросту любопытствовала.
Дыхание встало в горле колом. Однажды, давным-давно, Лэтимеру довелось видеть такую тварь на картинке. Как ее там величали? Анки… и еще что-то… Он сам удивился, что название не стерлось из памяти, анкилозавр. Но ведь тварюга вымерла миллионы лет назад! В подписи под тем рисунком утверждалось, что она достигала шести-футов роста и пятнадцати в длину. Эта, живая, была отнюдь не столь велика. Недомерок, мелькнула мысль, а может статься, молодая особь, или другой подвид этого «анки» — как бы его, к черту, ни называли…
Осторожно, почти на цыпочках, Лэтимер обошел анкилозавра подальше, хотя тот и не пробовал приблизиться, а лишь вертел головой, провожая человека взглядом. Удаляясь, Лэтимер поминутно оборачивался через плечо и проверял, как ведет себя существо, не шевельнулось ли. Она травоядная, внушал он себе, она не опасна ни для кого, а броня на спине — чтобы отвалить хищников, домогающихся ее собственной плоти. Но упоминалось ли в той подписи черным по белому, что тварь травоядная? Этого он припомнить не мог, как ни старался, по данному конкретному поводу в памяти не отложилось ровным счетом ничего.
Он очутился в далеком прошлом, в эпохе динозавров, и здесь у него не было никакого дома вообще. Вероятно, он единственный человек на всей планете, и, если ему очень повезет, он продержится в живых еще день-другой, но вряд ли дольше. Как же найти еще одну трещину во времени? И даже если найдешь, кто поручится, что трещина выведет в мир получше этого?
Лэтимер стал карабкаться на склон и обернулся назад, уже почти дойдя до гребня. Анкилозавр куда-то делся, в болотистой низине на месте ольховника, где Андервуд и Чарли стреляли вальдшнепов, паслось целое стадо мелких рептилий, обгладывающих кустарник и поглощающих подножный корм без разбора.
Затем на гребне холма за низиной показалась иная, более крупная тварь. Она брела на задних ногах, слегка накренившись вперед, свесив недоразвитые передние лапки и мотая отвратительной
Лэтимер вскарабкался на вершину. Последний подъем оказался круче, чем помнилось по предыдущему, более безопасному миру. На миг пришлось задержаться, чтобы перевести дух. Когда дыхание немного восстановилось, он бросил взгляд вперед, на юг. И обомлел, не веря собственным глазам: уж чего он никак не ожидал увидеть здесь, так это… В ложбине между холмом, на который он влез сейчас, и более дальним нагорьем стояло здание. Не просто дом, а здание — по меньшей мере в тридцать этажей. В стеклянных стенах отражалось солнце, ни дать ни взять — типичный административный центр.
Он всхлипнул от изумления или от признательности судьбе и все же не бросился вниз сломя голову, а постоял еще минуту, не спуская глаз со здания, словно проверяя, не намерено ли оно исчезнуть. Вокруг корпуса был разбит парк — просторные газоны, со вкусом высаженные деревья. По периметру парка поднималась высокая проволочная ограда, а у подножия холма, не так уж далеко от Лэтимера, находились ворота и подле них будка охраны. У будки торчали двое вооруженных часовых.
Однако минута миновала, и он рванулся под уклон не разбирая дороги, понесся огромными прыжками, подныривая под встречные ветки. Запнувшись обо что-то, упал и покатился кубарем, врезался в дерево и только тогда смог затормозить и снова встать, ловя воздух ртом и борясь с одышкой. Часовые у ворот даже не шевельнулись, хотя не было никакого сомнения, что они заметили беглеца и теперь следили за ним не мигая, как анкилозавры.
Оставшуюся часть пути он прошел более осторожным, медленным шагом. Склон выровнялся, под ногами наметилась слало протоптанная тропа. Следуя по ней, он дошел до часовых и остановился.
— Ну и болван, — заявил один из них. — И что ты себе, интересно, думал, выходя за ограду без оружия? Жить надоело?
— Ты что, не слышал? — добавил второй. — Объявился старый тиранозавр, шляется тут поблизости уже несколько дней. Его видели неоднократно разные люди.
Первый часовой махнул винтовкой в сторону ворот.
— Заползай. И скажи спасибо, что живой. Если еще увижу тебя за воротами безоружным, загоню внутрь насильно. Не серди меня.
— Спасибо, сэр, — произнес Лэтимер.
Миновав ворота, он двинулся по дорожке из дробленого ракушечника к подъезду административного здания. Но теперь, когда он мог считать себя в безопасности, наступила нервная реакция: колени ослабли, походка стала неуверенной. Он опустился на скамью под деревом — тогда задрожали руки, и, чтобы унять дрожь, пришлось плотно прижать их к коленям.
Долго ли мне будет везти? — спросил он себя. И что, собственно, это значит? Дом в относительно недавнем прошлом — еще куда ни шло, но административное здание в эпоху, надо полагать, отдаленную от современности на миллионолетия? Динозавров на Земле нет уже по крайней мере шестьдесят миллионов лет. А трещина? Как возникла трещина? Что она такое — естественное явление или следствие чьих-то экспериментов со временем? Не появляются ли трещины только там и тогда, где кто-то, используя некие засекреченные методы, подвергает ткань времени чрезмерным нагрузкам? И можно ли говорить о времени как о ткани? В сущности, все это не имеет значения. Какова бы ни была терминология, для него лично она не играет роли.