Дом на берегу
Шрифт:
– Добро пожаловать, сэр, проходите, ждем вас. Здесь все свои, – сказал Роджер.
Бодруган прошел в кухню. Он внимательно оглядел всех, не ожидая, как мне показалось, встретить здесь этих людей, которые, в свою очередь, смутились при его внезапном появлении и отступили к стене. Его туника была зашнурована до горла, поверх нее был кожаный жилет, подпоясанный ремнем, с которого свисали кошелек и кинжал, а на плечи был наброшен подбитый мехом плащ. Он резко отличался от всех остальных, одетых в домотканые платья с капюшонами. Его уверенная манера говорила о том, что он привык командовать людьми.
– Рад всех вас видеть, – сказал он и стал подходить к каждому по очереди. – Генри
– Джеффри Лампетоу, сэр, и его брат Филип, – представил Роджер, – у них ферма в долине, рядом с наделом Джулиана Полпи, чуть ниже монастырских земель.
– Джулиана, значит, здесь нет?
– Он ждет нас у себя.
Взгляд Бодругана упал на послушника, который все еще сидел на полу у скамьи.
– А что тут у вас делает монах?
– Он принес нам интересные новости, – сказал Роджер. – В монастыре неприятности – это связано с поведением монахов и нас совершенно не касается. Но тревогу вызывает другое известие: на днях епископ прислал из Эксетера господина Блойю, чтобы тот досконально изучил обстановку в наших краях.
– Генри Блойю? Это ведь близкий друг сэра Джона Карминоу и сэра Уильяма Феррерса. Он и сейчас еще в монастыре?
Послушник, желая услужить, притронулся к колену Бодругана.
– Нет, сэр, он уже уехал. Он вчера отбыл в Эксетер, но обещал скоро вернуться.
– Ладно, ладно, поднимись с пола. Тебя здесь никто не обидит. – Бодруган повернулся к Роджеру. – Ты напугал его?
– Да я его пальцем не тронул, – запротестовал Роджер. – Он просто боится, как бы приор не узнал, что он здесь был, хоть я и обещал сохранить все в тайне.
Роджер знаком подозвал Робби и велел увести послушника наверх. Вскоре они оба исчезли. Поспешно взбираясь по лестнице, послушник имел вид самый жалкий, точь-в-точь как побитая собака. Затем Бодруган, стоя у очага, испытующе посмотрел на каждого из присутствующих.
– Я не знаю, что Роджер тут вам говорил о наших шансах на успех, – сказал он. – Сам я могу обещать вам гораздо лучшую жизнь в случае, если король будет отстранен от власти.
Все молчали.
– Скажите, Роджер сообщил уже вам, что практически вся страна в ближайшие дни присягнет королеве Изабелле? – спросил он.
Генри Трифренджи, который был, по-видимому, в этой компании главным оратором, осмелился произнести:
– Да, что-то в этом роде говорил, но только в общих чертах.
– Это лишь вопрос времени, – сказал Бодруган. – Сейчас в Ноттингеме заседает парламент. Уже есть решение арестовать короля – разумеется, с гарантией его полной безопасности – и отстранить его от трона до его совершеннолетия. А пока страной будет править королева Изабелла, которую назначат регентшей, и помогать ей будет Мортимер. Многим, я знаю, он не очень нравится, но это сильная личность и человек дела. В Корнуолле у него немало друзей – я сам считаюсь его другом и горжусь этим.
Все молчали. Затем вперед вышел Джеффри Лампетоу.
– А что требуется от нас? – спросил он.
– Если есть на то ваша добрая воля, можете отправиться со мной на север, – ответил Бодруган. – Ну, а если нет, – Бог видит, я не могу вас заставить, – тогда, по крайней мере, обещайте присягнуть на верность королеве, как только придет известие из Ноттингема, что король у нас в руках.
– Ну, что ж, разговор откровенный, – сказал Роджер. – И я первый говорю с радостью: да, я еду с вами.
– И я тоже, – сказал Пенелек.
– И я, – крикнул третий, по имени Джон Беддинг.
Только братья Лампетоу и Трифренджи молчали.
– Мы присягнем
– Тоже откровенно, – сказал Бодруган. – Если король останется у власти, то не пройдет и десяти лет, как мы будем втянуты в войну с Францией, и тогда нам придется воевать по ту сторону Английского канала. Поддержать сейчас королеву – это значит попытаться сохранить мир. Я уже заручился согласием по крайней мере ста человек, проживающих на моих землях в Бодругане, Тригреане и дальше к западу, а также в Девоне. А теперь, я думаю, пора к Джулиану Полпи – узнаем, что он думает по этому поводу.
Все сразу зашевелились и направились к двери.
– Сейчас прилив, через брод не пройти, – сказал Роджер. – Нужно ехать через долину мимо Трифренджи и Лампетоу. Я дам вам пони, сэр. Робби! – крикнул он наверх брату. – Ты оседлал пони для сэра Отто? И моего тоже?
Поторопись тогда…
Когда мальчик спустился вниз, он шепнул ему на ухо:
– Брат Жан пришлет за послушником позже.
Никуда его до тех пор не отпускай. Что до меня, когда вернусь – не знаю.
И вот мы уже в конюшне, все вместе – и пони, и люди, – и я знал, что должен буду идти за ними, поскольку Роджер уже садился верхом на пони, а куда бы он ни направлялся, моя участь следовать за ним. По небу бежали облака, дул ветер, и в ушах у меня звучало цоканье копыт и позвякивание сбруи. Никогда прежде, ни в моем мире, ни в этом, где я побывал уже не один раз, я не испытывал такого чувства единения с другими. Я был среди них, одним из них, но они не знали об этом. Я был заодно с ними, а они не знали! Именно в этом, как мне кажется, и была для меня прелесть всего происходящего. Быть связанным с кем-то – и одновременно быть свободным. Быть одному – и в то же самое время среди людей. Родиться в одном времени – и жить, невидимым, в другом.
Проехав через небольшую рощицу на подступах к Килмарту, они поднялись на вершину горы и вместо того, чтобы следовать по тому пути, где в моем времени проходит столь хорошо мне известная дорога, они перевалили через вершину и затем стремительно начали спускаться по крутому склону прямо в долину. Дорога была неровная, извилистая, и пони постоянно спотыкались. Склон напоминал мне отвесную скалу, но поскольку я не ощущал своего тела, то не мог верно судить ни о высоте, ни о крутизне спуска, и моим единственным ориентиром были фигуры всадников. Затем в темноте я разглядел блеск воды, и мы тотчас же оказались в лощине. Всадники подъехали к деревянному мосту, по которому пони благополучно перебрались на другой берег, и затем свернули на тропу, тянувшуюся вдоль ручья, и шли по ней, пока ручей не стал шире и превратился в широкий поток, впадающий там далеко в море. Я знал, что нахожусь, должно быть, на противоположной от Полмиарского холма стороне долины. Но так как в их мире я был не дома, а в гостях, и была ночь, определить расстояние не представлялось возможным. Мне оставалось только покорно следовать за пони, и я не спускал глаз с Роджера и Бодругана.
Тропа привела нас к фермерским строениям, возле которых братья Лампетоу спешились. Старший, Джеффри, прокричал, что он догонит нас позже, и мы продолжили свой путь. Дорога пошла вверх, но по-прежнему тянулась вдоль ручья. Впереди над песчаными дюнами виднелись другие фермерские постройки, и там уже ручей впадал в море. Даже в темноте мне видны были белые барашки волн, которые, разбиваясь, накатывали на берег. Впереди кто-то вышел нам навстречу, залаяли собаки, появились факелы, и мы снова оказались на конном дворе, похожем на тот, что был в Килмарте; вокруг него располагались службы.