Дом на берегу
Шрифт:
– И стоял на насыпи, ждал, когда подойдет поезд, а потом вдруг почему-то сорвался с места и налетел на один из последних вагонов.
– Инспектор, я честно не знаю. Слух у него был хороший, зрение тоже, и он любил жизнь. Не мог он броситься под поезд сознательно!
– Надеюсь, вам удастся убедить коронера. Во всяком случае, меня вы уже почти убедили.
– Почти? – переспросил я.
– Я ведь полицейский, мистер Янг, – я чувствую, что в этом деле не хватает какого-то звена. Но, согласен, скорее всего, мы так и не узнаем – какого.
Мы вернулись назад через
– Не могу вам сказать точно, поскольку это зависит от многих обстоятельств. Коронер, конечно, приложит все усилия, чтобы разобраться с этим делом поскорее, но все равно на это может уйти полторы-две недели. Необходимо ведь еще назначить присяжных – все-таки обстоятельства смерти профессора Лейна не совсем обычные. Кстати, главный патологоанатом сейчас в отпуске, и коронер попросил произвести вскрытие доктора Пауэлла, раз уж тот осматривал тело. Доктор Пауэлл согласился, и в течение дня мы должны получить его отчет.
Я подумал о том, сколько раз Магнус с холодной бесстрастностью сам препарировал животных, птиц, растения – я всегда восхищался его выдержкой. Однажды он позвал меня посмотреть, как он будет извлекать внутренние органы свежезарезанного поросенка. Я продержался ровно пять минут, затем меня стошнило. Что ж, раз вскрытия все равно нельзя было избежать, мне оставалось утешать себя тем, что препарировать Магнуса будет доктор Пауэлл, а не кто-то другой.
Мы прибыли в участок как раз в тот момент, когда оттуда выходил констебль. Он что-то сказал инспектору, и тот повернулся ко мне:
– Мы закончили осмотр одежды и вещей профессора Лейна, – сказал он. – Можем передать вам на хранение, если вы согласны нести за это ответственность.
– Разумеется, – сказал я. – Навряд ли кто-то заявит на них права. Не знаю, кто его адвокат, но надеюсь, он скоро даст о себе знать.
Через некоторое время констебль вернулся с пакетом, обернутым коричневой бумагой. Отдельно, сверху, лежал бумажник и небольшая книжица, которую Магнус, должно быть, купил, чтобы скоротать время в поезде, – «Несколько эпизодов из жизни ирландского судьи» Сомервилла и Росса. Что-что, а уж это чтение никак не могло вывести его из душевного равновесия и тем более подтолкнуть к самоубийству. [14]
14
Псевдонимы двух ирландских писательниц, Эдит Анны Эноны Сомервилл (1861–1949) и Виолет Флоренс Мартин (1862–1915). Их книга, образец классического развлекательного чтения, была опубликована в 1899 г.
– Надеюсь, – сказал я инспектору, – вы сообщите коронеру название книги?
Он совершенно серьезно заверил меня, что это уже сделано. Я знал, что никогда не вскрою пакет; но мне было приятно оставить себе на память бумажник и трость.
Я отправился назад в Килмарт усталый, подавленный, оттого что не удалось узнать ничего существенного. На вершине
– Здравствуйте, – сказал он. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо. Вот ездил с инспектором к Триверранскому туннелю.
– А, понятно… Он сказал вам, что я произвел вскрытие?
– Да.
– Мой отчет уже у коронера, – продолжал он. – Вас, конечно, скоро известят. Однако в порядке неофициальной информации могу вам сообщить, что профессор Лейн скончался от удара в голову, который повлек за собой обширное кровоизлияние в мозг. На теле синяки и ссадины, полученные им во время падения. Можно смело утверждать, что профессор со всего маху ударился о борт движущегося товарного состава.
– Благодарю вас, – сказал я. – Спасибо, что рассказали мне все это лично.
– Помилуйте, вы были его другом, и вас это касается самым непосредственным образом. Да, я забыл сказать… Мне пришлось послать на анализ содержимое желудка. Простая формальность, коронер и присяжные должны иметь подтверждение, что профессор не находился в тот момент под воздействием алкоголя или какого-нибудь наркотика.
– Да, – сказал я, – да, конечно.
– Ну вот, это все, – сказал он. – До встречи в суде.
Он пошел к своей машине, а я свернул с шоссе и медленно поехал в Килмарт. Магнус пил умеренно, особенно днем. В поезде он мог выпить порцию джина с тоником, ближе к вечеру – чашку чая… Вероятно, именно это анализ и покажет. Что может быть другого?
Виту и мальчиков я застал уже за обеденным столом. Все утро не смолкал телефон, в частности позвонил адвокат Магнуса, некий Денч; был звонок из Ирландии от Билла и Дианы, которые услышали сообщение по радио.
– Этому конца-краю не будет, – сказала Вита. – Инспектор не говорил тебе, когда дознание?
– Не раньше чем через полторы-две недели.
– Весь отпуск насмарку, – вздохнула она.
Мальчики ушли на кухню за следующим блюдом, а Вита повернулась ко мне и обеспокоенно прошептала:
– Я не хотела говорить при них, но Билл просто в ужасе от этой новости, не только потому, что все это само по себе трагично – он опасается, как бы за этим не крылось чего-то еще более ужасного. Он не стал вдаваться в подробности, сказал, что ты и так поймешь.
Я положил нож и вилку на стол:
– Что он тебе еще сказал?
– Он говорил так уклончиво, загадками… Скажи, это правда, что ты ему рассказывал о какой-то банде, которая орудует в окрестностях? Он очень надеется, что ты сообщил в полицию.
Этого еще не доставало! Билл со своими непрошенными советами мог оказать нам такую медвежью услугу, что потом не расхлебаешь!
– Он спятил, – отрезал я. – Я никогда не рассказывал ему ничего подобного.
– Да-а? – протянула она. – Ну тогда… – И с тревогой на лице добавила: – Надеюсь, ты рассказал инспектору все – абсолютно все! – что тебе известно.