Дом на городской окраине
Шрифт:
Бухгалтер Михелуп поймал себя на том, что стал часто задумываться над расчетами, а между столбцами цифр перед его взором нередко возникал образ мотоцикла, который, раскорячившись в прихожей, загромоздил вход в квартиру. Он понял, что в последнее время не любит возвращаться домой и нарочно околачивается в канцелярии, уговаривал себя, будто завален работой. Прежде он шел к дому самым коротким путем. Как только кончалось рабочее время, он снимал нарукавники из черной тафты, складывал письменные принадлежности и спешил на трамвай. Теперь он бродит по улицам, порой жестикулирует, точно кому-то возражая, голова у него вялая, руки-ноги ослабели.
Его притягивают освещенные витрины,
Вот он остановился на небольшом пространстве, где разбила лагерь Армия спасения, [32] и, стоя в кучке бездельников, прислушивается к нестройной, плаксивой музыке, принимает к сведению утверждение мужчины в военной форме о том, что все мы должны идти путем Иисуса; а когда женщины в странных старомодных шляпах зажмурили глаза, чтобы предаться медитации, он тоже опустил веки, и перед его внутренним взором возник мотоцикл.
Этот мотоцикл занял всю квартиру, заполонил все и вся. Кто хотел войти в комнату, должен был бочком проползти через прихожую. А в столовой нахально стоял неуклюжий платяной шкаф. Нарушилась соразмерность квартиры, в которой бухгалтеру так славно жилось. Теперь этот шкаф был, как кривой зуб во рту. Все было стеснено чудовищной машиной в прихожей, отныне верховодившей в семье Михелупа. Вещи, которые он покупал с выгодой, всегда проявляли к нему особую преданность. Он был окружен верными, симпатизирующими ему предметами, подчеркивавшими его солидность и создававшими интимную атмосферу. Эти вещи всегда были в добром расположении духа, всегда ласковы, приветливы и преданны семье. Мотоцикл же загадочен и враждебен. Ему нельзя доверять. Кажется, будто он таит какие-то коварные замыслы.
32
Религиозная благотворительная организация, основанная в 1878 г. в Лондоне по военному образцу (прим. перев.).
Между супругами установилось невысказанное напряжение. Бывает, жена отрежет кусочек хлеба и прибавит к нему свою любимую присказку: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь», потом засмеется и добавит: «И с маслом». Прежде это Михелупу нравилось. Теперь он каждый раз чувствует злобную тошноту.
«Вечно она мелет одно и то же, — сердито ворчит он про себя. — Неужели так никогда и не придумает чего-нибудь новенького? Даждь нам днесь! Хотел бы я знать, что тут смешного?»
— Не чавкай! — напустился он на сына. — Не умеешь прилично есть, ты, поросенок? Выгоню из-за стола!
Очкастый гимназист боязливо склонился над тарелкой.
Пани Михелупова молчала, пытливо изучая лицо мужа.
«Все молчат, как зарезанные, — сетовал бухгалтер. — Точно хранят от меня какую-то тайну. И эта надулась, словно голубь. Уж вы простите меня, грешного, что я здесь, с вами. Стоит мне выйти за порог, как вы заговорите. Так скажите прямо, что я вам мешаю! Пожалуйста, я уйду. Мне совсем не обязательно тут находиться…»
После обеда он обычно ложился вздремнуть. Теперь о сне и думать не приходится. Мешает проклятый шкаф, нелепо торчащий посреди комнаты.
Михелуп сел на диван, закурил сигару,
«Для меня это слишком дорогое курево, ну и пускай! Все равно у нас деньги выбрасываются на ветер. Если не суждено мне ничего иметь, пусть ничего и не будет…»
Он дымил, наморщив лоб, и наблюдал за женой.
«Пялишься на меня? Ну и пялься! Не нравится тебе, что я курю? Скажи, что не нравится, и я тебе отвечу. Никому не позволю себя учить!»
Из соседней комнаты слышно, как Иржи зубрит вслух:
— Матиаш Корвин [33] стремился добыть чешскую корону. Корвин необычайно возвысил значение Венгрии… необычайно возвысил значение Венгрии. Он заботился не только о материальном благополучии, но и о культурном… о культурном развитии государства. Когда, вызвав печаль всей страны, этот князь мира умер… вызывав печаль всей страны, когда всей страны князь умер… Корвин необычайно возвысил значение Венгрии…
33
Матиаш I Корвин (1443–1490) — с 1458 г. король Венгрии, с 1469 г. — также король Чехии, в 1478 г. присоединил к своей короне Моравию, Силезию и Лужицу (прим. перев.).
«Все бормочет, все учит — а никак ничему не научится, дубина стоеросовая! Ничего из него, дурака, не выйдет. Надо было устроить его приказчиком в торговлю. Зубрила, но способностей лишен начисто».
— Когда, вызвав печаль всей страны, умер… — доносилось из комнаты.
— Тихо! — заорал бухгалтер. — Неужели мне не дадут ни минуты покоя?
Звуки из соседней комнаты оборвались.
Михелуп упорно размышляет о том, что не надо было отдавать мальчика в гимназию. Слишком большой расход для скромного служащего — скажите на милость, откуда ему взять такие деньги? А теперь еще и Маня ходит в гимназию. Это же просто глупо: какое нынче будущее у образованного человека? Надо покупать книги, тетради… тут, и правда, голову потеряешь…
Девочка, вбежав в комнату, бросилась к отцу.
— Знаешь, папочка, какой у нас новый классный? Как тот наездник, который все время падает с коня и при этом не прерывает объяснения…
У Мани привычка, когда она что-нибудь говорит, подпрыгивать на обеих ногах.
— Знаешь, — нетерпеливо продолжает она, — про это написано в книге «Алиса в стране чудес». Там был наездник, который все время падал с коня, но при этом не прерывал объяснения…
Она продолжала щебетать, не замечая, как налилось кровью лицо отца.
— Что? — взвизгнул он и вскочил с дивана. — Как ты сказала? Классный? Я тебе дам — классный! Уличная девчонка! Хорошо же ты начинаешь учебный год! Разве так называют классного наставника.
— Да ведь вся наша клада зовет классного наставника классным, — возразила Маня, — в гимнашке все так говорят.
— Клада! Гимнашка, Классный! — повторил бухгалтер. — А вот я тебе сейчас всыплю… Я плачу за них такие сногсшибательные деньги, а они приносят из школы одни грубости… Иди-ка сюда! Иди! Ко мне! Я тебе сейчас покажу! Где моя трость? Я тебя научу…