Дом на краю прошлого
Шрифт:
Дневник Лидии раскрылся на странице, заложенной закладкой – большим сухим листом, от которого слабо и ненавязчиво пахло мятой.
«16 марта 1925 года. Он вернулся. Мой страх растет с каждым часом. Я послала Полли в дом приходского священника, чтобы позвала Симмса, а детей с няней отправила в Пилгрим-Холл с запиской леди Саре, в которой просила оставить их у себя на ночь. Кроме меня и слуг, в доме никого нет.»
Джосс подняла голову, и глаза ее остановились на пыльном окошке чердака. Солнце било прямо в окно, освещая потемневшие незабудки на обоях – все, что от них осталось за долгие годы. Несмотря на теплое солнце, Джосс тряслась от холода, ни на минуту не забывая
Остальная часть страницы оказалась чистой. Джосс перевернула несколько листов, пока не наткнулась на следующую запись, сделанную почти через месяц после первой, 12 апреля.
«Уже Пасха. В саду море нарциссов. Я сегодня нарвала несколько корзин, чтобы украсить дом. Слизь от стеблей испачкала мне платье – возможно, наказание мне за попытку выбраться из бездны отчаяния. Лучшие цветы я приберегла для могилы моего маленького.
14 апреля. Самуэль увез детей к маме. Без няни мне трудно за ними присматривать.
15 апреля. Полли ушла. Она была последней. Теперь я и в самом деле одна-одинешенька в этом доме. Кроме этого.
16 апреля. Снова приходил Симмс. Он умолял меня оставить дом. Принес еще святой воды, побрызгал ею всюду, но я подозреваю, что все духи Востока, даже сосуды, полные волшебной влаги, не в силах смыть кровь. Я не смогла уйти в дом священника и отослала его…»
– Джосс! – Голос Люка у лестницы прозвучал неожиданно и резко. – Том плачет.
– Иду. – Она спрятала дневник в ящик старого туалетного столика и повернула ключ. В дневнике были еще две записи, но почему-то она побоялась прочесть их. Теперь и она могла хорошо слышать Тома. Почему же это не произошло раньше?
Кто из детей Лидии умер? Кто из ее обширного и жизнерадостного потомства лежал в могиле на кладбище, которую она украшала нарциссами?
Она взбежала, перепрыгивая через ступеньку, по крутой лестнице и влетела в детскую. С каждым шагом жалобные завывания Тома слышались все громче.
Он стоял в кроватке, сморщив личико, мокрое, жалкое и злое. Увидев ее, он протянул к ней ручонки.
– Том! – Она схватила его и прижала к себе. – В чем дело, маленький? – Ее лицо уткнулось в его мягкие волосенки. От них пахло клубникой – в обед он ел клубничное желе.
Как могла Лидия пережить потерю ребенка? Одного из самых любимых?
Она еще крепче прижала к себе Тома, обнаружив, что тот мокрый. Рыдания уже переходили в шмыганье носом.
– Он в порядке? – Люк сунул голову в дверь.
Джосс кивнула. Она не могла говорить из-за комка в горле.
– Я его переодену и принесу вниз. Уже почти пора пить чай. А где Лин?
Люк пожал плечами. Он вошел в комнату и шутливо ткнул ребенка кулаком.
– Как ты, солдат? – Взглянул на Джосс. – А ты? – Он провел пальцем по ее щеке. – Все еще неважно себя чувствуешь?
Джосс вымученно улыбнулась.
– Немного устала, вот и все.
Джосс отнесла сухого и нарядного Тома в новом комбинезоне и полосатом свитере, который связала ему бабушка, в кабинет. Посадив его на пол, она дала ему стакан с карандашами, чтобы он мог чем-то заняться. Сама села за стол и потянулась за блокнотом. Рядом на другом столе стоял компьютер Люка. В файле под названием «Сын меча» уже было несколько страниц с описанием героев и кратким содержанием романа. Она посмотрела невидящим взглядом на свой блокнот, потом на пустой экран компьютера.
Ей хотелось начать писать, но тут взгляд упал на семейную Библию, которая лежала в углу на полке. Она с сожалением закрыла блокнот. Понимала, что не сможет серьезно работать, пока не покопается еще немного в истории, разворачивающейся на старых страницах толстой книги. Она сняла ее с полки и положила на стол.
Лидия Сара Беннет вышла замуж за Самуэля Мэннерса в 1919
Джосс долго смотрела на страницу перед собой. Выцветшие чернила были в нескольких местах смазаны, и кое-где виднелись чернильные пятна.
– Мам, Том хочет чай. – Требовательный голосок с ковра привлек ее внимание. Мальчик сидел у камина и смотрел на нее. Вся мордашка была измазана красными чернилами.
– Ох, Том! – Она подхватила его с пола. – Несносный ребенок. Где ты взял ручку?
– Том рисовать, – твердо заявил малыш. – Рисовать картины. – В кулачке он зажал тонкую ручку, которая, как сразу заметила Джосс, была очень старой. Невозможно, чтобы в ней до сих пор сохранились чернила, значит, мальчик перепачкался, когда сосал ручку. Удрученно покачав головой, она посадила его себе на бедро… Кроме этого… Фраза крутилась и крутилась у нее в голове. Кроме этого… Мой страх придает ему силы… Эти слова были написаны двумя разными женщинами, которых разделял почти век, двумя женщинами, доведенными до полного отчаяния страхом от чего-то, что появлялось в их доме. Обе женщины обращались в церковь и к святой воде, чтобы защитить себя, но безрезультатно.
Джосс внесла Тома в большой холл и взглянула на елку. Теперь она была украшена серебряными шарами, длинной блестящей гирляндой и десятками разноцветных фонариков. Они с Люком уже положили кучу пакетов с подарками под дерево, включая те, что оставил для каждого Дэвид. Завтра приедут Элис и Джо и привезут еще кучу подарков.
– Елка! – оживился Том, начав вырываться из рук. – Ходить. – Как только она поставила его на ноги, он подбежал к дереву, указывая пухлой ручонкой наверх, на верхушку елки. – Томин ангелок!
– Ангел Тома, чтобы защищал его от опасности, – согласилась Джосс. Когда они наряжали елку, Люк поднял ребенка повыше, чтобы тот смог сам прикрепить к верхушке прелестную куклу, сделанную Лин, со сверкающими крыльями из перьев. – Пожалуйста, – прошептала Джосс, наблюдая, как ее сын стоит с открытым ртом под развесистыми ветками, – спаси и сохрани нас.
Они уже кончали ужинать, когда зазвонил дверной звонок, и почти сразу они услышали дружное пение.
Первой вскочила на ноги Лин.
– Певцы хоралов! – воскликнула она.
Небольшой хор пробыл у них минут двадцать.
Они встали вокруг елки, выпили по бокалу вина и спели несколько рождественских хоралов. Джосс сидела на стуле с высокой спинкой и наблюдала за ними. Сколько сотен лет точно такие группы певцов ходили по домам и провозглашали здравицу? Прищурившись, она представляла среди них Анну и Ричарда из своего рассказа, тепло одетых, с покрасневшими носами, греющих у камина замерзшие руки. Лин зажгла все имеющиеся в доме свечи, погасив остальной свет, так что электрическими были только цветные фонарики на елке. Да и хоралы они, скорее всего, пели те же. Джосс прислушалась к словам, наполнявшим комнату, резонирующим от стен. Вполне вероятно, что пятьсот лет назад Кэтрин слушала те же хоралы в такую же холодную ночь. Джосс поежилась. Она так легко могла себе ее представить – длинные темные волосы, спрятанные под затейливым головным убором, глубокие сапфировые глаза, сияющие от счастья, шлейф платья, шелестящий по натертому паркету, руку с бокалом, поднимающую тост за мужа и повелителя…