Дом на могиле
Шрифт:
— Я привез гостью! — весело сообщил он. — Это мисс Стантон из Биг-Хаус. Она согласилась приехать сюда только тогда, когда узнала, что вы будете здесь! И мне придется увезти ее, как только вы пойдете домой! Как вам это нравится, миссис Кендалл? Я только хочу показать ей некоторые мои работы!
Женщина засмеялась, подмигнула мне и вышла навстречу, вытирая руки о фартук.
— Я вовсе не осуждаю мисс Стантон! Всем интересно посмотреть работы художника! Но он, мисс Стантон, все время говорит самые возмутительные вещи! Держу пари, вы озябли! Входите, сейчас заварю вам обоим горячий чай!
Я улыбнулась:
— Если вам не трудно, миссис Кендалл, я бы выпила кофе! Я не привыкла пить так много чаю, как принято в Уэруолд-Хаус!
— Понимаю вас! Со мной было то же самое, когда я вышла за Кендалла! Сама-то я из Грэнит-Бей!
Она помогла мне промыть и перевязать рану на ноге Дина, а потом принесла нам самый лучший кофе, которого я не пила с того самого вечера, как приехала на Уэргилд-Айленд. После кофе Дин показывал мне свои работы, и мы тихо разговаривали. Картины были превосходными. Папа справедливо оцепил его как большого художника. Я вспомнила, что папе он понравился как человек и была рада этому. Это связывало нас еще теснее.
— Эта записка в портсигаре очень интересна, — задумчиво произнес Дин, когда мы вернулись в гостиную, поджидая, пока миссис Кендалл управится с делами. — Не думаю, что у вас есть шанс увидеть ее снова.
Я помотала головой:
— Нет, если Джон сам не покажет ее мне. Он, вероятно, отошлет ее автору, если сможет восстановить подпись. А вы считаете, что между запиской и тем, что происходит в Уэруолде, есть связь?
Дин вздохнул:
— Хотел бы сказать, что нет, но не могу!
Я нахмурилась:
— Вам бы хотелось сказать, что нет... потому что если эта связь есть, то между смертью Ллойда Мередита и тем, что чуть не случилось со мной, тоже может быть связь?
— В этом-то все и дело, Дениз! — Он внимательно посмотрел на меня. — Вы не думали уехать с Уэргилд-Айленда? Или работа у профессора слишком важна для вашей карьеры?
— Я думаю об этом с тех пор, как увидела падающую на меня стропилину! Никакая работа не может быть важнее жизни!
Похоже, я его разочаровала.
— Тогда вы должны сказать об этом профессору и попросить Анжело увезти вас. Как только северные ветры принесут плохую погоду, вы можете застрять здесь до весны!
— Понимаю, но не уверена, что хочу уезжать отсюда, Дин! Теперь, когда я поговорила с вами, мне стало легче. Я не чувствую себя одинокой!
Мы взглянули друг на друга, и он накрыл мою руку своей.
— Идет миссис Кендалл. Поговорим по дороге в Уэруолд. Дениз, мне хотелось бы выяснить, что находится за затопленным участком тоннеля. Я знаю, где в Грэнит-Бей можно взять напрокат снаряжение для подводного плавания. Его сдает Анжело. Может быть, в тоннеле находится доказательство, которое вы сможете предъявить профессору. Ведь если подумать, то где можно найти лучшее место, чтобы спрятать украденное?
— Но не будете же вы нырять один? — ужаснулась я. — В такой темноте?
— Не один. Вы будете ждать меня в тоннеле. У меня будет фонарь. Вы больше не должны чувствовать себя одинокой! Помните, я здесь, неподалеку! Я буду приезжать на Бикон-Крэг, когда смогу, а вы сможете видеть мой джип. Идет?
Я кивнула. Мне снова захотелось
Глава 7
В музее день прошел без происшествий.
Это был один из тех дней, когда погода способствовала напряженному и увлекательному труду, время летело быстро. Джон и против своего обыкновения неприятный Рандолф, выглядевший так, словно страдал от тяжелого похмелья, весь день работали с Хусейном в реставрационном кабинете, а мы с профессором усердно трудились над каталогом.
Мне очень хотелось поговорить с Джоном наедине, чтобы узнать, каких успехов он добился в реставрации записки из портсигара. Однако у меня не было ни малейшего желания привлекать внимание язвительного Рандолфа. Несколько раз я слышала в кабинете повышенные голоса, словно в работе что-то не ладилось, как обычно, из-за небрежности или равнодушия Рандолфа. Хусейн, красный от гнева, несколько раз выскакивал из кабинета, чтобы о чем-то проинформировать профессора.
А в конце дня медный предмет, над реставрацией которого они трудились весь день, под пальцами Рандолфа превратился в бесполезный, зеленый порошок! Профессор буквально ревел от ярости. Хусейн что-то бормотал на родном языке, и даже в обычно спокойном голосе Джона звучали нотки горечи. Рандолф пулей выскочил из музея, оглушительно хлопнув дверью. Я услышала, как взревел мотор джипа, и Рандолф на полной скорости помчался в деревню. Для реставрационной группы это было рядовое событие, и мы с профессором продолжили работу безо всяких трений. Мы сделали очень много, а у Джона с его группой день прошел впустую. Но реставрация всегда полна разочарований, как сказал мне Джон, когда мы с ним как-то отдыхали в обществе профессора.
Когда профессор поднялся к себе, я подошла к Джону, который с мрачным видом наливал себе виски. Он тут же пожаловался:
— Проблема Рандолфа в том, что он не умеет сосредоточиться. Его ум постоянно занят вещами, интересующими его больше всего. Танцы, вечеринки, женщины из деревни, выпивка. Чтобы отвлечь его от работы нужно не много! Из-за него мы потеряли прекрасный экземпляр. Номер сорок семь. Модель судна. Одна из самых старых существующих моделей судна! Она полностью утрачена!
Я сочувственно улыбнулась:
— Но у вас же есть фотографии, не так ли? Я хочу сказать, что еще не все потеряно, Джон! Модель можно восстановить по фотографиям и зарисовкам, а для публики она будет представлять такой же интерес, как и оригинал!
Он нахмурился и помотал головой:
— Ценность предмету придает возраст и оригинальность, Дениз. Фактическая работа мастера, жившего три тысячи лет назад, превратилась в зеленый порошок. Как бы ни точна была копия, она остается копией, сделанной нашим современником. Копия может быть точнее, изящнее, благодаря современным инструментам. Для несведущего глаза она может быть приятнее, потому что сегодня более совершенное производство металлов, более точные методы моделирования. Но ни одна копия никогда не может представлять тот же интерес или иметь ту же ценность, что оригинал! — Джон замолчал и отхлебнул виски.