Дом на могиле

Фарр Каролина

— А вы рано, мисс Стантон! Доброе утро! Надеюсь, вам хорошо спалось?

Джон Уайганд стоял перед камином. На нем были широкие брюки, белая рубашка и красный галстук, а в руках он держал книгу в черной обложке и листок бумаги, на котором что-то записывал.

— Я очень хорошо спала, спасибо, мистер Уайганд.

— Отлично! — дружески произнес он. — А я, знаете ли, как раз готовлю сегодняшнюю проповедь. Кажется, я вам вчера говорил, что на Уэргилде нет постоянного священника?

Я подошла к камину.

— Да,

говорили. Уверена, ваши проповеди очень действенны.

— О да! Впрочем, дело это неблагодарное. На Уэргилд-Айленде почти все англиканцы, кроме Анжело Раволи. Но моя конгрегация ничтожна — несколько монахов и в основном пожилые люди. Молодежь нынче не богобоязненна, мисс Стантон!

— Уэргилд-Айленд в этом смысле не исключение, мистер Уайганд. Вам когда-нибудь приходило в голову, что религия лучше может быть выражена поступками, которые мы совершаем вне церкви, чем словами, которые в ней произносятся?

— Ах да, — отозвался он, пристально разглядывая меня. — В более широком смысле слова вы имеете в виду, что наши поступки яснее указывают на наше благочестие, чем паши слова. Ведь лицемерие легко спрятать за сказанным словом. Однако, если человек лицемер, это очень скоро проявляется в его поступках. Хорошо! Прекрасно! Я должен снова обсудить это с вами, когда у нас будет больше времени. Вы хоть понимаете, что только что вдохновили меня на сегодняшнюю проповедь? Пожалуй, начну с притчи о добром самаритянине. Процитирую вторую из четырех свобод Рузвельта, свободу каждого человека поклоняться Богу собственным способом.

— Уверена, это будет очень интересная проповедь, — повторилась я.

— Да, конечно! — Он задумчиво посмотрел на меня. — Вы по-прежнему отказываетесь пойти сегодня со мной, мисс Стантон? Ваше присутствие там всех ободрило бы. Новое лицо.

— Если не возражаете, я бы лучше подготовилась к завтрашней работе. Моя одежда уже неделю лежит упакованной, я к ней еще не прикасалась. Можете представить, в каком она беспорядке?

Он слабо улыбнулся:

— Я сам много путешествовал. Да. Отлично вас понимаю. Что ж, провожу вас в церковь, когда вы устроитесь.

— Я пойду с вами в другое воскресенье, мистер Уайганд. Но не рассчитывайте, что буду бывать там часто. Вы будете разочарованы.

Он кивнул:

— По крайней мере, вы откровенны. О большинстве моих прихожан, если их так можно назвать, такого не скажешь. Легко дают обещания, которые никогда не выполняют, когда я прошу их помочь. И предлоги у них в большинстве случаев надуманные. Когда я вижу их в деревне после службы...

Тут снова прозвенел гонг, и ему пришлось замолчать. Здесь звук гонга казался еще громче, и я заметила, что он висит в нише за коридором, ведущим на кухню. В столовой он прозвучал просто громоподобно. Но пока я сопротивлялась желанию заткнуть уши, эхо быстро смолкло.

— Очень громко, правда? — пробормотала я.

— Ужасно! —

согласился он. — Хусейн был поваром у отца в одной из его экспедиций. Он бьет в гонг так, словно это его личный враг. В пустыне, когда Хусейн созывал к трапезе сто человек, это, может быть, и было прекрасно, но в помещении — просто оглушительно! Нет необходимости говорить, что, когда отца нет, гонг молчит. Но когда он дома, то настаивает, чтобы Хусейн делал то же, что в Египте и Сахаре.

— Это нервирует, но вы все, полагаю, привыкли.

— Никогда! — заявил Джон, глянув на лестницу и нахмурившись. — Будь моя воля, я выбросил бы гонг в море! Но отец его любит, даже когда, как сегодня, не намерен спускаться вниз.

— Так профессор не собирается спускаться к завтраку?

— Никогда не спускается в воскресенье утром, — пояснил он. — В этой столовой у нас проходит только одна трапеза. В остальное время мы едим в комнате для завтрака. Сейчас покажу вам, где это. Там гораздо уютнее, чем здесь. Впрочем, боюсь, сегодня утром у вас другой компании, кроме меня, не будет.

Я попыталась пробормотать что-то вежливое. Мне доводилось знать и более яркое мужское общество, чем Джон Уайганд с его проповедями, но делать нечего! Я последовала за ним в комнату для завтрака и приятно удивилась, обнаружив, что это умеренных размеров комната с аккуратной современной мебелью. На белой скатерти сверкало серебро, на окнах висели такие же яркие, как в моей комнате, занавески, на полу лежал современный ковер и стоял стол, за которым свободно могли разместиться восемь человек. Я с одобрением посмотрела на вазу с прекрасными розами.

— Эту комнату украшает миссис Уайганд?

Джон посмотрел на меня:

— Да, это работа Карен. Она любит яркие вещи. Ее комната обставлена очень современно; она настояла на этом. Если бы отец позволил, Карен изменила бы весь дом. Но Уэруолд забит антиквариатом, как и отцовскими музейными экспонатами. Такие вещи должны быть выставлены, а их размещение соответствовать определенному плану. Впрочем, профессор, безусловно, сам вам это все объяснит. Вы знаете, что этому дому двести лет?

— Да, мистер Раволи мне сказал.

— С тех пор, конечно, кое-что перестроили.

Но главный зал, кухня и большая часть нижних комнат остаются такими, какими были в 1763 году, когда произошло восстание Понтиака против британцев. В этом доме творилась история, мисс Стантон! Его нужно сохранить и сделать национальным памятником. Он был оплотом британцев в начале революции и убежищем жителей материка во время индейских войн и конфликтов с французами. В его стенах, которые были построены для того, чтобы выдерживать осады, и выдерживали их, есть потайные ходы! Один из моих предков построил тоннель, который соединяет столовую с Тайной пещерой на восточной стороне острова, почти в трех четвертях мили от Уэруолда.