Дом на окраине

Князькова Нина

— А ты слишком умная. — Усмехнулся я. — Иди, делись знаниями. Машке полезно будет.

Пока в кабинете никого не было, я решил этим воспользоваться и позвонить Деле.

— Корсаров, ты там живой? — Спросила она вместо приветствия.

— Почти. — Ответил.

— Знаешь, я вот все думаю: до чего у тебя жизнь насыщенная, не дай бог еще кому-нибудь такую. — Она рассмеялась. — Ну, говори, чего опять случилось.

— У меня проблемы. — Признался честно и выложил ей все. И про поведение Киры, и про свое, и что с ума схожу от нее, и не знаю, что теперь делать.

— Ген,

ты что, совсем не соображаешь? Уж кто-кто, а ты-то должен был понять, что с ней сейчас творится. Ты же волонтер от бога, и таких ситуаций повидал массу. — Она принялась отчитывать меня.

— Да ничего я не понимаю. В своей жизни, оказывается, куда сложнее разбираться, чем в чужой. — Покаялся.

— Ой, дурак. — Протянула сердобольная женщина. — Ладно, слушай. Ты сейчас практически калека. Так? — Она дождалась моего согласия. — То есть, на мужчину тянешь с трудом. — Принялась она бить по моей самооценке.

— И что? — Раздраженно спросил.

— А то, что с точки зрения Киры, ты не представляешь сейчас для нее опасности, как мужчина. — Огорошила она меня. — Вы примерно одного роста, и вряд ли ты ее качественно обездвижишь одной рукой.

— Дель, зачем мне ее обездвиживать? — Перебил.

— Как, зачем? — Удивилась она. — Для совершения развратных действий. Ты же сам сказал, что на стену лезешь. — Фыркнула. — Я бы сейчас на твоем месте воспользовалась ситуацией и отдала ей инициативу. Направляй, соблазняй, прикидывайся бедненьким и все у тебя будет хорошо. У нас в стране женщины калек любят. Чем ущербнее мужик, тем сердобольнее женщина попадется. У меня в практике такое сплошь и рядом.

— А если я не хочу быть ущербным для нее? — Мрачно спросил.

— Мало ли что не хочешь. Надо. Тем более что это не насовсем. Восстанавливаешься ты быстро. Заживает на тебе, как на собаке. Не зря твой отец тебя три года в спецназе натаскивал, организм запомнил алгоритм быстрого восстановления. Напомни, ты когда последний раз простудой болел? — Спросила она подозрительно.

Я напряг память.

— Лет в восемнадцать что-то такое было. — Припомнил.

— Вот видишь…. Корсаров у тебя на все недели две. Рекомендую начать сегодня же. Можешь ей перед этим романтический ужин сварганить. Ой, забыла, ты ж однорукий. Спугнешь еще. — Деля хихикнула. — Короче, действуй по ситуации. Расскажешь потом, как все прошло.

Пришлось пообещать, что расскажу.

Еще полчаса просидел за компьютером, проверил Олькину работу и пошел в кабинет к начальству. В кабинете почему-то сидел один Гарин. Высшего начальства не было.

– Привет. И где все? — Спросил.

— А меня мало? — Толик поднял глаза от монитора. — Первая волна паники по проектам прошла, сейчас бригады набраны, материалы подобраны, деньги есть, все успокоились. А тебя чего на работу принесло? У тебя ж больничный до конца месяца. — Поинтересовался он.

— Так за Олькой проверить. Не натворила ли чего? — Оправдался.

— Натворила. — Глаза Гарина как-то странно блеснули. — Твоя родственница, не далее, как три дня назад назвала меня старым шовинистом и сексистом. Мне даже интересно стало,

откуда она такие нехорошие слова знает в своем возрасте? — С усмешкой спросил он.

Я приподнял бровь. Мне раньше казалось, что Толик более адекватно на критику реагирует. А тут видно, что задело.

— И все? — Уточнил на всякий случай.

— Не все. — Он даже в кресле выпрямился. — Оказалось, что я «козел, который в женщине человека не видит» и «лучше б геем был, чтобы не так обидно было». — Он грустно улыбнулся. — Пороли ее в детстве мало.

— Угу. А почему она так сказала? — Кажется, я уже начал понимать, куда дело идет.

— Потому что я попросил ее не светить на заключении сделки своей детской мордашкой. Ну, реально же, кто поверит, что в серьезной компании ребенок работает. — Развел он руками.

Ясно все с ними. Ох, и дел же оба наворотят.

— Толь, я тебя предупредить хочу по поводу этого ребенка. Ей восемнадцать стукнет только через полгода. До этого даже не думай. Ты ее маму не знаешь. Тронешь дите единственное и любимое и все, отпадет то, что ниже пояса. — Решил прояснить ситуацию.

— Ты что? — Взвился Гарин, даже из-за стола выскочил. — Нормальный вообще? Где я, а где она? Мелкая же совсем. — У него даже скулы покраснели.

— Мелкая — не мелкая, а в голову если что-то втемяшит, то не вытрясти.

— А мать у нее кто? Чиновница какая-то крупная? — Подозрительно поинтересовался он.

Я хмыкнул.

— Ведьма.

— Кто-о? — У него даже лицо вытянулось.

— Обычная городская ведьма. — Пояснил.

После разговора по душам с Гариным нашел Ольку в кабинете. Та увлеченно ковырялась в электронной таблице и делала какие-то заметки на листочке.

— Так, свет-мой-племянница, ты чего это удумала по поводу Толика. — Одной рукой развернул ее вместе с креслом к себе.

Она возмущенно на меня посмотрела.

— А чего он? Ходит тут весь из себя… замечания мне каждый день делает…. А я точно знаю, что хорошо свою работу выполняю. В пятницу пришла в юбке, так варежку раскрыл, что дресс-код в компании отличается от того, во что на панель малолеткам наряжаться надо. А там все прилично было, между прочим. Потом придумал, что мне нельзя на подписаниях бывать. Пришлось Марье все рассказать, чтобы допустили. Она брату позвонила из-за меня. А все потому что этот… этот… женщин ненавидит. Вот. — Она обидчиво выпятила нижнюю губу.

Я только за голову схватился. Очень надеюсь, что в ближайшие полгода ничего серьезного не случится, иначе у кого-то будут проблемы.

Девочек забрал из дома Анны Николаевны, а еще пришлось заехать в магазин, так как в холодильнике стали заканчиваться продукты. Еще одной действующей руки ох как не хватало. Кире пришлось самой сходить в магазин, оставив меня с Дариной в машине. Пришлось побороть в себе «яжмужика» и сидеть на пятой точке ровно, но мне все равно было не по себе. Женщина, мать моих детей, не должна таскать тяжести и делать мужскую работу. Меня вчера и так чуть инфаркт не хватил, когда Кира занесла домой дрова. Мне оставалось лишь следить за дочерью и вздыхать.