Дом на семи ветрах
Шрифт:
— О, это очень мило с вашей стороны, миссис Парвер, — ответил Клайд сердечным тоном, — но я помню дорогу. — Он последовал за ней.
— Вполне возможно, доктор, — строго возразила домоправительница, — но Гнездо Ворона — это очень большой и беспорядочно построенный дом, в нем можно заблудиться, особенно если бродить по нему после наступления темноты. Надеюсь, вы не любитель приключений? — спросила она, когда они с Клайдом подошли к дверям бывшей комнаты Дуайна Бретча.
Оказавшись в одиночестве, Клайд восстановил в памяти странный
Потом она упомянула Священное Писание. Библия! — осенило его. С этим, несомненно, было связано и слово «расклеенный». В Библии нужно расклеить заднюю обложку. Вот в чем дело!
Необходимо было немедленно пройти в мою спальню. Накинув на себя один из халатов Дуайна Бретча, Клайд внезапно замер, пораженный пришедшей ему в голову мыслью. Он находится в комнате человека, который еще совсем недавно был жив — смеялся, плакал, чувствовал боль, любил или ненавидел, — но которого больше уже нет, причем умер он насильственной смертью. Был убит, и убили его люди, «гостеприимством» которых он сейчас пользуется.
Эта мысль заставила Клайда поежиться.
Выйдя из спальни, он наткнулся на миссис Парвер. Она, казалось, прочно обосновалась в коридоре.
— Могу я вам чем-нибудь помочь, доктор Уолтерс?
— Что? Ах, миссис Парвер, вы меня напугали, — сказал Клайд. — Я просто собираюсь заглянуть к мисс Блейк.
— Не думаю, что ее стоит сейчас беспокоить, — отрезала домоправительница, преграждая ему путь.
— О чем вы говорите, мисс Парвер? — чарующе улыбаясь, возразил Клайд. — С каких это пор доктор, навещающий пациента в такую погоду, беспокоит его?
Поединок взглядов он выиграл. Отступив в сторону, миссис Парвер проследовала вслед за ним до порога моей комнаты.
Дернув дверь, Клайд обнаружил, что она закрыта, и потребовал от домоправительницы ключ. Та неохотно подчинилась и попыталась было остаться в проеме, но он резко закрыл дверь перед самым ее носом.
Подойдя к кровати, Клайд сел на нее и коснулся моего лица рукой.
— Вера, дорогая, ты меня слышишь?
Проверив зрачки и убедившись в том, что я нахожусь под действием каких-то наркотических веществ, он поднял меня и похлопал по щекам, безуспешно пытаясь привести в чувство.
Потом он вытащил меня из постели и начал медленно водить по комнате. Я находилась в сознании, но была совершенно одурманена и обессилена. Он хотел было прибегнуть к бренди, но обнаружил, что в него что-то подмешали. Внеся меня в ванную, Клайд умыл мне лицо и, подержав кисти рук в холодной воде, приложил холодный компресс на затылок.
Вызвав искусственную рвоту и заставив меня выпить как можно больше воды, он наконец отнес меня обратно в постель и, усевшись рядом, ласково поцеловал. Протянув руки, я обняла его за плечи.
Выждав еще несколько
— И ни в коем случае больше, — посоветовал он, когда решил, что я в состоянии понять его, — не ешь и не пей ничего из того, что дают тебе эти люди. — Поцеловав меня, Клайд взял в руки Библию и, надорвав заднюю обложку, которая действительно оказалась склеенной, вытащил листок бумаги.
Листок оказался театральной программкой пьесы, поставленной в Ветшире несколько лет тому назад. Дядя Алекс финансировал постановку драмы «Непостоянный призрак», автором которой значился Алан Тоби Айнсворт.
— Алан Тоби Айнсворт, Вера, — возбужденно прошептал Клайд. — Он драматург. — Пробежав список действующих лиц и их исполнителей, он отыскал среди них Дуайна Бретча и Фарнсворта Ипсли, сыгравшего роль мальчика. Но что самое удивительное, там значилось имя Юстина Игера. Он явно являлся звездой постановки.
В тот момент я с трудом понимала, о чем именно он говорит, но впоследствии вспомнила предупреждение тети Циннии.
Программка содержала краткую биографическую справку, в которой подчеркивалась способность Игера играть самые разнообразные роли всех возрастов и отмечался его уникальный талант к перевоплощению.
Среди других фамилий Клайд отыскал также костюмершу Еву Фарнсворт.
— Ева Фарнсворт, — повторил он. — Е.Ф.
— Е.Ф.? — спросила я, начав немного соображать.
— Инициалы, вырезанные на скамейке павильона вместе с А.Б., — объяснил Клайд. — И я не удивлюсь, если Ева Фарнсворт приходится Фарнсворту Ипсли матерью. — Он соображал несравненно быстрее, чем я.
Внезапно раздался стук в дверь. Быстро положив Библию обратно на комод, он сунул программку в карман пиджака и подошел к двери.
— Доктор Уолтерс… — величавым тоном начала вошедшая Зенит.
— Мне кажется, что мы перешли на имена, — перебил ее Клайд.
— Хорошо, Клайд, нас беспокоит ваше пребывание в комнате Веры в столь неподходящий для этого час, — сказала она.
— Для визита врача к пациенту неподходящего времени не бывает, Зенит.
— Вряд ли Вера настолько больна, чтобы ее можно было назвать пациенткой, — возразила Зенит.
— Но об этом может судить только специалист, не так ли? — вежливо спросил он.
— Тем не менее я полагаю… то есть мы все полагаем, что будет лучше, если вы оставите нашу дорогую кузину в покое.
— Зенит, не надо… — начала я.
— Может быть, вы и правы, Зенит, — неожиданно согласился Клайд и подошел, чтобы обнять и поцеловать меня, затянув поцелуй, как будто выступал на сцене.
Не знаю, какими мотивами он при этом руководствовался, но результат меня вполне устраивал. Наконец, поцеловав напоследок мою ладонь, Клайд направился к двери, по дороге прощально махнув Зенит рукой.