Дом Ночи
Шрифт:
Огромный глаз продолжал таращиться в проем. Он моргнул, а затем сдвинулся вправо. Пахнуло сажей и паленой шерстью.
– А ты сам меня не обидишь? – решилась заговорить Ива. Собственный голос показался до противного писклявым.
В ответ раздалось громкое пыхтение. Так пыхтел, закипая, черный котел на кухне у Доброзлой Поварихи, когда та готовила ужин.
– Уфф не обидит! Уфф хороший, Уфф обещает…
Ива прикусила краешек губы. Ладно, раз обещает, почему бы и не поверить на слово?
– Только ты отойди подальше, – крикнула она. – Тогда я, может,
Про себя она подумала, что это очень ловкий ход. Матушка не зря хвалила ее за сообразительность. Если чудовище отойдет, у него не получится схватить Иву на выходе из туннеля. Она вполне успеет оглядеться, и если что, юркнет обратно.
– Уфф отойдет, – запыхтело чудище. Глаз отодвинулся, а затем послышались тяжелые и мягкие шаги. – Уфф отошел…
Хотя коленки и тряслись, Ива собрала всю смелость и поползла вперед. Когда она выглянула, то увидела длинную комнату с кирпичными стенами. Видимо, какой-то подвал – Ива не заметила ни единого окошка, лишь маленькую дверцу с лестницей. Прямо напротив выхода возвышалась печь, сложенная из тяжелых камней. Широкая труба упиралась в потолок, а в распахнутой топке полыхало пламя. Угли светились густым красным цветом, как солнце на закате.
Воздух в подвале дрожал от жара, от невидимого дыма защипало глаза. Ива прищурилась, продолжая оглядываться. Ну? И где же чудище, с которым она разговаривала? У печки? В то же мгновение ее пробил озноб: ей показалось, будто в пламени мелькнула живая тень – длинное лицо, застывшее в немом крике, поднятая вверх рука… Тень вытянулась и струйкой дыма унеслась в трубу. Все случилось настолько быстро, что Ива не могла сказать, было ли это на самом деле или же ей померещилось.
– А ты маленькая, – прозвучал тягучий бас. – Если маленькая, тогда Уфф не боится!
Ива обернулась на голос:
– Уфф?
Чудище на полшага отступило от стены. Оно честно выполнило условия сделки и сейчас стояло в дальнем конце комнаты. Правда, разделявшее их расстояние оно могло преодолеть за пару шагов. Девочка уставилась на него во все глаза. Монстр ответил тем же: вытаращился на нее, будто именно Ива и была чудовищем.
Он был большой… Выше Матушки Ночи, выше крестного и выше Доброзлой Поварихи. Ива ни капельки не ошиблась, вообразив, что он может проглотить ее одним глотком. Так и есть – проглотит и не подавится. В распахнутой пасти желтели длинные клыки.
Чудище смотрело на Иву с любопытством и в то же время испуганно. Пусть оно и сказало, что не боится, было видно, что это неправда. Боится, и еще как – ничуть не меньше, чем Ива боится его самого.
Едва девочка это поняла, ей стало так смешно, что она прыснула, прикрыв рот ладошкой. Только удержать смех не удалось, и она громко расхохоталась. Ну, кто бы мог подумать! Такой большой монстр, а испугался пятилетней девчонки! Должно быть, из-за лохмотьев паутины, запутавшихся у нее в волосах.
Круглые глаза монстра стали еще больше. Чудище принялось озираться, словно искало, нет ли поблизости места, где можно укрыться. Но прятаться было негде, и оно осталось на месте, переминаясь
Прошло, наверное, минуты три, прежде чем Ива наконец успокоилась. Она перебралась ближе к выходу и села на краю, вытирая кулаками слезящиеся глаза. А затем, склонив голову набок, весело спросила:
– А что ты здесь делаешь?
Держи крепче
Охотник сидит на крыльце и, пожевывая травинку, смотрит, как его крестница носится по двору. Ива играет с подарком, который он принес ей из Леса. Три дня ушло у него на то, чтобы его сделать – маленький лук с плечами из рябины и тетивой из лосиных жил. Еще два дня он делал стрелы: оперение из утиных перьев переливается зеленым и синим. Охотник очень старался и, пока мастерил лук, умудрился глубоко порезать палец. Но, глядя на то, как светятся глаза у девчонки, он думает, что плата не так уж и велика.
Охотник мог бы войти в дом и погреться у очага, а если Повариха в настроении, то ему еще и перепадет что-нибудь вкусненькое с Кухни. Но под крышей и в четырех стенах Охотник чувствует себя не в своей тарелке. Лучше уж здесь, под открытым небом. Пусть он и не в Большом Лесу, но отсюда он видит, как ели и сосны машут ветвями, словно зовут его вернуться обратно. В непролазную чащу, туда, где по скрытым тропам одиноко бродит Первозверь.
Ива бегает по двору как заведенная. И откуда в таком маленьком человечке столько энергии? Иногда она останавливается, натягивает тетиву и стреляет и тут же несется следом за стрелой. Подмерзшая трава хрустит под резиновыми сапожками. Только чудом девчонка не падает и каждый раз, спотыкаясь, принимается размахивать руками и хохотать. Стрелять из лука у Ивы не получается. Стрелы летят куда угодно, но не туда, куда она целится. Хорошо еще, Охотник не стал приделывать наконечники – рано еще давать девчонке настоящее оружие. Всему свое время.
Ива неумело прилаживает стрелу, держа ее двумя пальцами и что есть силы натягивает тетиву. Для нее лук туговат, но пусть тренируется. Тетива звонко щелкает по рукаву дождевика. На этот раз стрела летит почти на десять детских шагов – дальше, чем ей когда-либо удавалось. Ива кричит от радости и скачет на месте.
– Подойди сюда, – говорит Охотник. Он расправляет плечи, громко хрустя костями.
Ива настороженно смотрит на крестного. Время к зиме, и в черных волосах и в бороде искрятся первые снежинки. Девочка хмурится, словно боится, что Охотник станет ее ругать за плохой выстрел. Но тот и не думает сердиться.
– Ты все делаешь неправильно, – говорит Охотник. – Ты слишком спешишь, а в этом деле нельзя торопиться. Но главное – держи крепче.
– Крепче? Вот так?
Ива сжимает рукоять так сильно, что у нее белеют костяшки пальцев. Изогнутые плечи лука ходят ходуном. Охотник качает головой:
– Крепче не значит сильнее. Ты держишь лук как палку. Не сжимай его так, будто хочешь его сломать. Расслабь руку… Мягче, мягче…
После должных объяснений ему удается втолковать Иве, чего он от нее хочет.