Дом отважных трусишек
Шрифт:
Надя поставила палки ближе, и шагать стало легче.
— Ну вот и прекрасно! — Главный доктор остался доволен. — Про костыли забудь, ходи с палками. А маме скажи, чтобы покупала билеты. Через неделю я тебя выпишу.
Надя подумала, что ослышалась, и вопросительно посмотрела на доктора.
— Да, да, — уже чуть сердито, чтоб Надя не разнюнилась, сказал Кирилл Андреевич. — Выпишу! Нечего тут место занимать, других лечить будем. А ты походишь ещё немного с палками и начнёшь постепенно отвыкать от них. Лечение твоё закончено. Месяцев через шесть приедешь показаться.
— Спасибо вам, — тихо сказала
Кирилл Андреевич тоже был взволнован.
— А ну-ка пройдись совсем без палок, попробуй-ка! — неожиданно сказал он и встал сзади Нади, готовый в любую секунду поддержать ее.
Но Надя собрала все силы и шагнула так твёрдо и уверенно, что главный доктор, вместо того чтобы страховать её, в восторге всплеснул руками.
— Вот мы и на собственных прямых ногах! На прямых! — весело прокричал он и прижал Надину голову к своему белому хрустящему халату. — Только не забудь через полгода мне показаться, — повторил он и приказал: — А сейчас марш к фотографу! Скажи, что я прошу снять тебя перед отъездом.
Глава тридцать четвёртая. На голубом экране
Ровно месяц Надя ходила с палками, хотела уже оставить их, но на улице выпал снег, тротуары обледенели, и без палок она тренировалась только дома.
Как-то в один из первых зимних дней Надя вынула из почтового ящика письмо от Вари Осиповой. Надя очень обрадовалась ему. Ведь она писала девочкам своей палаты, но ответа от них не получила.
Надя распечатала письмо и тут же у почтового ящика прочитала:
«Здравствуй, Надюша! У меня дела идут на поправку. Аппараты сняли ещё при тебе. А недавно разрешили ходить с одним костылем. Так я буду ходить две недели, потом две недели буду ходить с палками, а после, если всё будет хорошо, брошу палки и поеду домой. Девочки из нашей палаты почти все выписались. Только Галя-Цибуля перешла в другую палату, к своей подружке. Нога у неё исправилась, но она учится ходить в кабинете лечебной физкультуры. К нам в палату поставили телевизор. Мы часто смотрим смешные фильмы. Один раз мы так смеялись, что пришёл главный доктор. Он тоже стал улыбаться и спрашивать нас: «Чего вы смеётесь? Разве так смешно?» А потом сел и стал смотреть с нами фильм и тоже очень смеялся. Ну вот вроде и все. А как дела у тебя? Бросила ли ты палки? Занимаешься ли плаванием? До свидания. Привет от всех, кто тебя знает. Твоя подруга Варя».
Надя поспешила домой и тут же села отвечать Варе.
«Палки я почти бросила, — писала она, — хожу с ними только в гололёд. В школу пойду после зимних каникул, а пока занимаюсь дома. А в бассейн я хожу. Меня записали в среднюю группу. У нас очень хороший тренер. Сначала меня не хотели брать — с палками и после операции. Но потом взяли». Тут Надя решила, что о себе писать хватит, стала задавать Варе вопросы, а в конце письма пожелала ей скорого выздоровления. Письмо она кончила так: «Спасибо тебе, Варя, за память. Я очень обрадовалась твоему письму, будто с тобой увиделась. Пиши мне ещё. Отвечу сразу. До свидания. Надя».
Но через неделю, не дождавшись ответа Вари, Надя
Пришёл корреспондент с телевидения и пригласил их выступить и рассказать о своём кружке. Надя с девочками уже два раза ездила на телестудию репетировать. И сегодня, сразу после занятий, их ждал маленький автобус вроде маршрутного такси с табличкой «Телевидение». Девочки поехали в студию. Там их усадили за длинный стол и по нескольку раз заставляли повторять то, что они должны сказать телезрителям. Но когда Надя подумала, что уже всё срепетировано и их сейчас отвезут домой, пришёл молодой режиссёр и всё началось сначала. Оказывается, до этого с ними занимался ассистент режиссёра, который всё сделал не так, как надо.
— От такой передачи мухи умрут с тоски, — схватился за голову режиссёр, — я не могу выпустить её в эфир! Где Гриша?
Гришей оказался тот самый пожилой корреспондент, который был у девочек в бассейне. Он пришёл и вопросительно уставился на молодого режиссёра.
— Нужен гвоздь, — сказал режиссёр, — найди мне гвоздь передачи.
— Какой ещё гвоздь, — поморщился корреспондент, — тут сам факт интересен. На улице зима, а мы рассказываем о плавании. Это же…
— Я уже слышал это летом! — перебил его режиссёр. — «Сейчас жара, а мы показываем конькобежцев».
— Ну и что? Разве плохо получилось? — спросил корреспондент.
— Там мы показывали само катание, а здесь один разговор, так что без гвоздя не обойтись, — решительно заявил режиссер и ушёл в буфет.
Корреспондент стал снова расспрашивать девочек. На этот раз он попросил их припомнить какой-нибудь смешной или неожиданный случай, который произошёл с ними во время занятий. Но что бы девочки ни припоминали, всё было не так интересно.
Вернулся режиссёр, жуя бутерброд, и вопросительно посмотрел на корреспондента.
— Больше того, что я сделал, из них ничего не выжмешь, — развел руками Гриша.
Режиссёр сказал:
— Э-эх! — и сам подсел к девочкам.
Он стал задавать им всякие, не относящиеся к делу вопросы: есть ли у них сёстры и братья, кем они хотят стать, когда вырастут. Этим режиссёр добивался естественности от участниц будущей передачи. Так он объяснил свои вопросы руководительнице кружка.
Вдруг он посмотрел на Надю и тут же объявил:
— Девочку с палкой надо вывести из кадра. Она нарушит нам композицию.
Ассистент подошёл к Наде и очень мягко, точно говорил с дошкольницей, попросил её:
— Пересядь, пожалуйста, вон в то кресло. Так будет лучше для кадра. А почему ты с палочкой?
— У меня болели ноги, — сказала Надя, вставая, — я лежала в больнице.
— А как же ты плаваешь?
— Очень хорошо, — ответила за Надю руководительница, — лучше многих в группе.
— Стойте! — тотчас подскочил к ним режиссёр и спросил: — А что у тебя было с ногами?
— У меня с детства были кривые ноги. Даже ходила с трудом на костылях. А теперь меня вылечили, и я могу заниматься плаванием.