Дом плоти
Шрифт:
— Ты думаешь, ОН ее убил? — Данкан прошел сквозь прутья решетки и замер на пороге, глядя на коридор.
— Я…
— Было бы жаль. Она была славной.
— Может быть, — вмешался мистер Новичок, — ОН перевел ее в камеру констебля?
— Зачем ему это? Или ОН тоже хочет убить ее и съесть?
— Очень может быть.
—
— Будет, будет тебе, дорогая, — сказала ее мать. — После драки кулаками не машут, так ведь? Или после убийства.
Хитер закрыла уши ладонями:
— Она не может умереть!
— Почему? Мы же умерли.
Хитер заплакала:
— Она не может…
— Знаешь, — сказал новый голос, который она раньше не слышала, — у тебя ведь всё еще есть нож…
Внезапно Данкан, мама и мистер Новичок исчезли.
Она повернулась, но никого не увидела.
— Кто здесь?
Только пустая металлическая камера.
Хитер сунула руку под матрас, разыскивая забытый нож. В неярком свете, попадающем в камеру из коридора, лезвие казалось бледно-синим.
— Вот видишь, — сказал голос, — тебе только нужно пырнуть ЕГО в живот, когда ОН вернется.
— Я никогда никого не убивала…
— Если ОН убил Келли, разве ОН не заслуживает смерти?
— Но я здесь в ловушке!
— У НЕГО наверняка ключи с собой… Кстати, а ты уверена, что дверь в решетке закрыта? Ты ведь сто лет не проверяла, верно?
Хитер скосила глаза к тяжелому амбарному замку:
— Кто ты?
— А как ты думаешь?
И внезапно Хитер сообразила:
— Ты — ТЬМА!
— Нож, помни о ноже, Хитер. Условие такое: если ты хочешь быть моей любимицей, ты должна воспользоваться ножом.
— Но… — Она подошла к небольшой дверце в решетке и потрогала замок. ТЬМА оказалась права — он не был заперт.
Хитер снова села на матрас, держа нож в холодных трясущихся руках. ТЬМА хотела, чтобы она сделала это… Чтобы убила Мясника и стала ее любимицей…. Спасла Келли… Чтобы она, Хитер, заняла ЕГО место… Чтобы вечно жила во ТЬМЕ…
Клацанье. ОН вернулся, неся тарелку с едой, от которой божественно пахло. Печенка, лук и картофельное пюре со сливками.
Мясник подошел к решетке, и Хитер крепче сжала в руке нож.
Парковочная площадка у скотобойни была почти заполнена. Из загонов доносилось мычание коров и блеяние овец. Скотобойня «Алаба» работала на полную катушку. Конвой проехал мимо, к узкой дороге, ведущей
По рации прозвучала команда, и фургоны остановились. Из дверей посыпались вооруженные полицейские. Логан сидел в своей машине, скрестив пальцы, и смотрел, как они растягиваются в цепочку. Замыкали группу Алек и его телохранитель.
Вышибить дверь дома Сотера не составило труда. Она имела такой вид, будто ее лет двадцать не касалась рука человека: краска облетела, осталось только серое дерево в трещинах.
Группа захвата ворвалась внутрь.
Хитер не поняла, откуда донесся звук, но Мясник поднял голову. Его глаза невозможно было разглядеть в прорезях маски. Он стоял и смотрел в потолок.
Вытащив нож из-за спины, Хитер вонзила его в живот Мясника по самую рукоятку. Руку залила горячая кровь, рукоятка стала скользкой и липкой. Она вытащила нож и вонзила снова. И снова… И снова…
Мясник не издал ни единого звука.
В доме был полный хаос. Полицейские шли по истлевшему ковру, поднимая столбы пыли.
Констебль Симон Ренни заскочил в помещение, которое, очевидно, было когда-то гостиной. Фонарь, прикрепленный к его автомату, вырвал из темноты отдельные детали: пара развалившихся кресел, гниющий диван, камин, заваленный осколками посуды.
Он шустро проделал то, чему его обучили на курсах обращения с оружием: быстрый поворот на сто восемьдесят градусов, дающий обзор всех четырех углов комнаты, затем пробежка вокруг мебели, затем снова поворот… Никого.
В наушниках звучали голоса:
— Наверху все чисто.
— Кухня: чисто.
— Ванная комната: чисто.
Теперь остался только подвал.
В подвал вела лестница из кухни. Здесь было значительно светлее благодаря лампам на камере Алека, и можно было разглядеть рваные обои, раковину в коричневых пятнах, драный линолеум на полу.
— Ладно, — сказала женщина-сержант, отвечающая за операцию, — двигаем на счет три. Ренни, Колдуэлл, вы впереди. Осторожно, и не подставляйтесь под пулю, ясно?
— Да, мэм.
— Итак: раз… два…
Мясник посмотрел вниз, на руку Хитер, на пальцы, обхватившие рукоятку ножа, затем взглянул ей в глаза. В глубине безжизненных резиновых впадин что-то сверкнуло.
Потом он отступил от решетки, поставил тарелку с печенью и луком так, чтобы можно было дотянуться, и ушел, оставив дверь открытой.
Ноги Хитер подкосились, она упала на матрас, всё еще сжимая в руке окровавленный нож.
— Ласточка, ты как?