Дом Полнолуния

Лосева Александра Анатольевна

Было тихо. Даже вездесущий сквозняк не дребезжал оконными стеклами и не гонял по полу газет. Я стукнул по двери кулаком. Она словно вросла в пол – даже не шелохнулась. Тогда я несколько раз лягнул ее, дверь дернулась, но только чуть-чуть, словно это было не хилое создание из крашеной фанеры, а крепостные ворота. Так я поупражнялся минут десять. Я пробовал высадить дверь плечом, колотил по ней ногами, потом стал ее рубить, отбил несколько щепок, но все без толку. Рахитичная дверь превратилась в монолит. Она стала не то стальной, не то резиновой, даже чуть-чуть пружинила под ударами топора, от чего тот с силой

отлетал, норовя выскользнуть у меня из рук.

И тут из-за двери пришел звук. Я остановился и прислушался. Топот ног, не меньше двадцати пар, в комнату заходили люди, словно появлялись из воздуха прямо перед дверью. Потом были нестройные голоса и приветственные восклицания, шарканье – видимо, гости разувались, потом шорох и жужжание змеек – наверное, они снимали пальто и куртки. Изредка до меня доносились обрывки разговоров.

– А тут, это, таки, вот…

– Тапочки, тапочки, тапулечки…

– Ах, Паливаныч, да что же это вы такое говорите, – сказал женский голос.

– А мы завсегда так, старая гвардия, – ответил мужской.

– Так к столу же, к столу!

– А где же Пеца? Почему нет Пецы? Он же обещал?

– Ах, ты что, не знаешь его вечные задвиги?

– Здравствуйте, – вдруг сказал кто-то, жуя и растягивая гласные, – вот наконец-то!

Потом они говорили еще что-то, я не разобрал, по-моему, рассказывали какой-то анекдот, довольно скабрезный, потому что сначала густой бас что-то бормотал, видимо, кому-то на ухо, а потом, давясь смехом, визгливо выкрикнул: «Сверху! Сверху, нет, ты понял!» – и раздалось ржание. Потом звуки отдалились, наверное, гости прошли к столу, а еще через секунду послышалось тарахтение отодвигаемых стульев, притом их тоже было штук двадцать, а столько стульев в комнате раньше не было, это точно. Гости усаживались и галдели.

– А ты чего у стенки?

– Стоишь, как засватанный. А может, и правда? Ты еще не женился, нет?

– Да нет пока, вот, Полина же не соглашается…

Это было явно шуткой, потому что снова послышалось ржание. Интересно, а почему Полина не соглашается? И кто она такая?

– Кто скажет? Кто скажет?

– Подожди, еще не открыли.

– А кто открывать будет?

– Тот, кто спрашивает. В армии инициатива наказуема.

– Да у меня же руки дрожат.

– Пить надо меньше.

Потом послышалось бульканье.

– Вот, вот, вот! – забубнили голоса.

– И вот, сейчас…

– Ой, мне еще, мне.

– Так кто же скажет, кто скажет, кто говорить будет? Ты?

– Нет, я после, я после второй.

– А я потом, я после зародителей, я пока посижу.

– Ну, давайте я.

– Давай, давай, скажи!

Я стоял в полном обалдении.

– Мы собрались здесь, – продолжил голос, который мог бы показаться мягким и вкрадчивым, если бы не чрезмерный надрыв, казалось, его обладатель вот-вот зарыдает, – за этим столом, в этой комнате, сегодня, на несколько минут, и никто не знает, сможем ли мы сойтись так еще раз, и свет этой свечи кажется сейчас настолько нереальным, что не верится, будто все происходит с нами на самом деле. Слушайте! Слушайте эту тишину, может быть, этого больше никогда не будет, ведь, кто знает, что случится с нами потом, встретимся ли мы когда-нибудь. Давайте просто посмотрим друг другу в глаза, ведь глаза… – тут голос как-то по-особому слезливо надломился.

Я еще раз пнул дверь, но она была все так же непоколебима. – Глаза никогда не лгут, ведь каждый из нас испытывает сейчас какие-нибудь чувства ко всем остальным, может быть, это дружба, может, любовь, а может быть, в целях улучшения качества продукции, необходимо полное преобразование узлов 5 и 12, с заменой муфт под номерами 3А и 8Д и последующей прочисткой системы сжатым воздухом. Кроме того, необходимо проверить систему охлаждения. В целом, процесс модернизации соответствует графику, а расходы на него полностью укладываются в контрольную смету.

– Молодец! Вот это сказал, вот это сказал, это ж надо так здорово! – одобрительно загудели голоса.

Потом было какое-то мокрое хлюпанье и шлепанье, видимо, это падал в тарелки салат.

– Позвольте, я за вами поухаживаю.

– Тебе салат?

– Нет, мне этих, зеленых, и вон того, бурого.

– Вторую открывайте, вторую.

– Нет, мне белой, прозрачненькой.

– Ну, ты, блин, и даешь!

– Встретил одного мужика, а он…

– А вот еще один раз были мы с ним, скажи, Вовчик. Ведь это мы с тобой тогда были, ты помнишь…

– …стопроцентным идиотом.

– Очень миленький такой фасончик, весь в цветочек.

– А я ей говорю, что это не ее дело, я же имею право на собственное мнение, в конце концов, а она смотрит так презрительно и отвечает: «Это ты и твоя компания думаете, что лучше всех, с самого начала стараетесь доказать, что вы умнее».

– …двух будет недостаточно.

– …а он все бегает туда-сюда, да где ему понять, крыса загнанная.

– Да, давайте.

Раздалось чье-то кряхтение под одобрительные возгласы, а потом хлопок. Взвизгнула женщина.

– Вот так надо, чтобы в потолок, в потолок.

– А ты еще тогда говоришь – ну, не надо же так жестоко, а я тебе – ничего, пусть учится.

– Вот, смотри, это Люся. А мы с Люсей совсем как сестрички, она и я, мы друг другу все-все рассказываем, – сказал уже довольно пьяный женский голос и глупо захихикал.

– Ну, давайте я скажу.

– Скажи, скажи.

– О-о, наконец, а я все жду, когда же она скажет.

– Люди, я не очень умею красиво, вот как он. Я скажу просто, вот как мы здесь все сидим: народ! Отдыхайте!

– Ого-го! А можно твой телефончик?

– …две части водки, одна коньяка…

– И я о том же.

– Пересекутся ли наши пути, менестрель, – вдруг сказал знакомый голос с надрывом, притом нарочито громко, так, что мне показалось, будто он обращается к кому-то, кого сейчас нет за столом или даже в комнате.

– …и два гвоздя сверху.

– Да, так вот, сидим мы, ждем, а его все нет, и Пеца говорит – ну, блин, чего же его все нет…

– А мы тебя ждали, а ты не пришел, помнишь…

– На то был свой дифференс.

А при чем тут дифференс, хотел бы я знать?

– Третью давай, третью!

– Дык это уже шестая…

– Черви, черви, гниль и черви…

– Обломись ты, говорю ему…

– Ну, наливай, наливай, не томи.

– А вот тебе уже хватит, – сказал металлический женский голос.

– Да я только начал, что ты, что ты, – ответил дрожащий мужской.

– А давай на брудершафт, это так здорово…

Потом кто-то зашел, и все заорали:

– Горячее! Горячее!