Дом с деревом внутри
Шрифт:
Надя. Он пропал! А ты будто не пропал.
Корнилов. А я и не пропал. Про своё бытьё-битьё никому не жалуюсь.
Надя. Отсутствие жалоб наружу не означает отсутствия битья внутри.
Ольга. А через несколько лет Миша снова позвонил и…
Корнилов. Позвонил и рассказал, как он чуть не умер и если бы не старший сын Ларисы, то и умер бы. Что-то там у него с ногами было.
Случевский. Лариса это та самая…
Корнилов. Жена-красавица. Только жена уже его тоже бывшая, потому что красавица она настоящая.
Надя. А Мишина первая жена давно не Кмелышева, родила ещё раз и регулярно со мной здоровается, счастливо улыбаясь.
Случевский (смеётся). Мораль сей басни такова… Да, Надь?! А про других коллег из лаборатории 8 что знаете? С кем ещё из них хотя бы иногда здороваетесь?
Корнилов. Понимаешь, Андрей, настал такой период в жизни, когда лучше не видеться и не здороваться с людьми из своего прошлого.
Надя. Оля, как там говорила Юрина мама?
Ольга. Юр, а как же мы с Андрюшей?
Корнилов. Андрей Андреич, разлей-ка всем вашего калифорнийского, напоминаю на всякий случай – мне красного, Наде белого. Я Ольге Олеговне тостом ответить хочу.
Случевский разливает вино в фужеры.
Корнилов (с фужером в руке). Настоящие друзья никогда не становятся друг для друга людьми из их прошлого. Они до самой смерти остаются друг для друга людьми своего настоящего. Даже если кто-то из них вдруг сменил материк и у них там ещё только утро, когда у тебя уже вечер, настоящие друзья никогда не начинают жить в противофазе друг к другу. За Случевских, настоящих друзей Корниловых!
Надя. Да-да, считайте, что я это сказала вместе с Юрой.
Все пьют вино, и потом некоторое время едят молча.
Случевский. По-моему. Ольга тебя перебила, Юрий Васильевич.
Корнилов. Страх. Страшно встречаться с людьми из своего прошлого, с которыми долго не виделся и про настоящее которых практически ничего не знаешь. С кем-то вдруг сталкиваешься случайно на улице и… Сначала ты в шоке от вида прошлого человека, потом ты осторожно разговариваешь, боясь наступить ему на какую-нибудь его мозоль или оказаться остро перпендикулярным к нему по какому-либо актуальному вопросу мироустройства. А после расставания с ним с тобой случается самое страшное: догоняет мысль, что он ведь тебя тоже, наверняка, с трудом узнал… Дома потом подходишь к зеркалу… Ё! А такого портрета, как у Дориана Грея, у тебя-то и нет…
Надя. Мы недавно сходили на «Портрет Дориана Грея» в театре Меньшикова, имени Ермоловой, с ним в роли лорда Генри…
Корнилов. Надь, не переключай – не переключусь. Заклёповых вы же помните. Они же развелись:
Встречаю случайно на улице Славу Зубарина, вы его не знаете, он мой единомышленник времён политической молодости, депутатстовали вместе в первом демократическом Среднеградском горсовете, он мне уроки тенниса большого ещё тогда давал… Обрадовались оба, разговорились, уже как дедушки поняли друг друга и протараторили минут двадцать о проблемах воспитания внуков и их родителей. А я потом, чёрт дёрнул, возьми да и скажи, жалко, мол, что теперь нельзя их на лето к тёще моей на Украину в деревню отправлять, как наших детей в советское время… А Слава, щёлк, и объявляет мне, что был бы он помоложе, то точно бы добровольцем на Донбасс поехал с украинскими фашистами бороться. Поорали минут пять друг на друга и расстались, ещё встретимся – не поздороваемся даже.
Или ещё хуже. Выхожу из аптеки, а за мной какой-то старик в камуфляжной одежде, и чувствую, он на меня пристально смотрит. Оглядываюсь, присматриваюсь – точно, Толик Стацкевич. В руках полиэтиленовый пакет с двумя пузырьками типа настойки боярышника. Поздоровались, он беззубый почти совсем. После моего вопроса «Что потребляешь?» судорожно засунул пузырьки в карман бушлата и начал говорить о том, что какой-то митрополит учит, что никакая хворь человека не возьмёт, если, не помню уже чего… (Вздыхает.) Хлопнул его по плечу и убежал побыстрее… А ведь тоже из того же состава горсовета, марафонец, основатель Среднеградского отделения Народного фронта, не нынешнего марионеточного, а того настоящего в СССР ещё возникшего…
Нет, умирать надо как Ингмар Бергман – в одиночестве на своём острове…
Ольга. Не у всех есть свои острова.
Корнилов. Не обязательно в буквальном смысле. Вот вы же живёте теперь на острове США…
Случевский. Надя, спектакль-то понравился?
Надя. Мне и дочке понравился, а Корнилов, как всегда, всё разнёс в пух и прах…
Ольга. Корнилов, за что? Я Меньшикова люблю…
Корнилов. Да, уж, он любимчик женщин с тех пор как прошёл в славу через «Покровские ворота». А я так после его провала в сериале про Остапа Бендера вдруг сообразил, что он уже весь состоит из своих актёрских штампов. Можно даже сказать, что в нашем театре есть такой штамп: Олег Меньшиков. Режиссёр-постановщик там какой-то новенький, я и фамилии-то его ещё не запомнил. Наворочали оборудования на сцену, звуком грузят так, что даже с моим плохим слухом уши вянут. Короче, Оскара Уайльда и себя жалко.
Случевский. А что ещё интересного в российском театральном мире происходит? Нам отсюда за театром сложнее всего следить: критику почитать можно, но на премьеры-то не походишь.
Корнилов. У твоего однофамильца есть такое стихотворение «В театре» – цитирую:
Они тень Гамлета из гроба вызывают,
Маркиза Позы речь на музыку кладут,
Христа Спасителя для сцены сочиняют,