Дом с привидением
Шрифт:
— Пап, — она плюхнулась на кровать и взглянула на него с нескрываемым протестом, — я уже имею представление об интеграле.
— Этого недостаточно, чтобы понять, кто такой Павел, — загадочно ответил отец.
— Да? — она усмехнулась. — А ты сам-то понимаешь?
— Я-то? — переспросил он и, как-то неуверенно хмыкнув, ответил: — Достаточно того, что мы вместе работаем.
— Он твой сотрудник?
— Скорее партнер, — Аркадий Петрович выудил из кармана брюк платок и вытер лоб. Руки его подрагивали.
Сашка это заметила и разволновалась. Отец редко давал волю чувствам. Практически никогда. Странно, что теперь, в довольно спокойной обстановке ее спальни, не смог сдержаться.
«Кто ж такой этот Павел? И почему
— Пап, — спросила она, — ты его боишься?
— Я? — он выпрямился и убрал платок. — Ты же знаешь, что я никого не боюсь.
— Ты боишься его? — она повторила с нажимом.
— Да нет, — слишком беспечно ответил он, — нет, что ты. Просто он нужен мне как партнер. Без него я теперь и шагу не могу ступить.
— Новое дело? — его фраза ее озадачила.
— Новое дело, — быстро повторил за ней отец, — новое и очень ответственное.
— Это связано с объединением твоих компаний? — ничего другого ей в голову не пришло. Она вообще с трудом себе представляла, как такой юнец мог заниматься серьезным бизнесом или вообще вести какие-либо дела, уровень которых был бы близок к уровню дел Мамонова.
— Да, — снова слишком быстро согласился с ней отец.
— А почему ты рушишь собственную империю? — она вскинула голову и взглянула на него с вызовом: — Когда я вошла в кабинет, ты отдал приказ спустить акции нескольких компаний. Это же прямое разорение, не так ли?
Он потрепал ее по щеке:
— А девочка-то наша будет крутым бизнесменом. Не передумала еще насчет своего журналистского факультета, а?
Сашка поморщилась:
— Хороший журналист должен разбираться в азах экономики. Но я настаиваю, ответь, почему тебе больше не нужны компании в Германии и Прибалтике? Почему ты не хочешь вкладывать в них деньги?
Он пожал плечами:
— Для меня они отработали свое, так что больше не представляют интереса, — он снова поцеловал ее в лоб. — Ну, что? Я ответил на все твои вопросы?
— Ты даже не представляешь, сколько у меня вопросов, — Сашка улыбнулась ему.
— Ладно, оставим что-нибудь на завтра, детка. Я должен закончить дела.
С этим он и вышел.
Сейчас Сашка закинула голову и зажмурилась: когда-нибудь она все поймет. Но почему когда-нибудь, почему не сейчас?!
Сегодня вчерашний разговор с отцом показался ей не столько уж значимым. Подумаешь, он всегда занят. Всегда в их доме решаются жизненно важные вопросы относительно каких-нибудь компаний или целых синдикатов. Вечно кого-то разоряют, чтобы потом скупить на корню, или, наоборот, инвестируют. А как же без этого? Такой у отца бизнес. А он очень часто вечерами выглядит бледным и уставшим, потому что дни на его долю выпадают нелегкие. Так что вчера был один из долгих трудных дней, особенно если учесть смерть Галины.
Сашка мотнула головой и тут же услыхала тягучие арпеджио, доносящиеся сверху, — наверное, Виктория высвободилась из пут неугомонного следователя Синичкина и решила перевести дух, перебирая клавиши. Играла она «Лебедя» Сен-Санса. Добежав до середины лестницы, Сашка замерла и прислушалась. Тетушка играла вдохновенно. Сашке захотелось встать на пуанты, как балерине. Но она была плохой ученицей, и ее уже лет пять как выперли из балетного училища, так что она передумала, справедливо решив, что позориться, даже тут, на дворе, где и зрителей-то нет, все равно не стоит. Иногда она немного жалела, что ей уже не придется выступать на сцене Большого театра. Но что ж поделаешь. Балериной она быть никак не могла. Она лишь однажды вышла на сцену — в шесть лет. Был какой-то важный концерт. В нем же пела и ее мать, а отец с Виолой сидели в зале. Они танцевали всем младшим составом — тремя начальными классами. Но папа сказал тогда, что он заметил в концерте лишь двух истинных женщин, двух красавиц и двух настоящих профессионалов — это были его жена и его дочка.
Она еще раз тряхнула головой и медленно продолжила восхождение вверх по лестнице. Музыка неожиданно оборвалась, словно лебедь умер раньше, чем этого хотел композитор.
«Вот, — даже радуясь, подумала Сашка, — кто-то меня опередил».
Она не слишком-то хотела говорить с Викторией. Странно это было для нее, ведь она не могла дождаться ее приезда, чтобы посоветоваться обо всем на свете. А теперь, похоже, даже избегает общества тетушки. Та, наверное, чувствует это и не теребит племянницу. Вика многое утратила в своей Америке, но только не чувство деликатности. Если ее не желают, она нипочем не станет навязываться.
Сашка подошла к приоткрытому окну и осторожно заглянула в малую гостиную. Комната показалась ей темной, даже сумрачной. Виктория, как и ожидалось, сидела за роялем. Сашка видела ее фарфоровый профиль. Тонкие пальцы покойно лежали на белых клавишах.
— Это удивительно… — услышала она знакомый голос и замерла, так и не позвав тетушку, как намеревалась за секунду до этого, — я и представить себе не мог.
— Что вам кажется удивительным? — тихо спросила Виктория и вздохнула.
— It’s impossible! [1] Либо я идиот, либо пророк, либо… я даже не знаю, — Серега перескакивал с одного языка на другой. Он всегда так делал, когда сильно нервничал.
1
Это невозможно! (англ.).
«Прямо буйство страсти! — фыркнула Сашка. — Как-то уж слишком сразу наш тихий дом превратился в бурлящий котел! Стоило ему только войти в дверь!»
— Don’t fret, please! It’s unreasonable [2] . — Виктория резко поднялась, что совсем не соответствовало ее плавным, несколько медлительным манерам.
— Но в прошлый раз мы договорились…
— Тсс! — она прижала палец к губам и одарила его чарующей улыбкой.
Сашка не могла видеть Серегу, потому что он стоял рядом с дверью, но, скорее всего, тот растаял, как мороженое в микроволновке, — сразу. Во всяком случае, голос его плыл.
2
Перестань нервничать! Это неразумно (англ.).
— Я помню о нашем уговоре. Только не понимаю, почему я должен притворяться? Я был так рад, что ты…
— Дорогой, — Вика подошла совсем близко к окну, и Сашка, чтобы скрыть свое присутствие, прижалась спиной к шершавой стене дома. Впрочем, стать свидетелем чужих откровений ей все равно не удалось.
— Мы не одни. Этот дом населяет с десяток человек, и я не знаю, кто стоит сейчас за окном…
Сашка икнула, понимая, что близка к позорному разоблачению.
— …или за дверью, или в другой комнате. Тут всегда бедлам и вероятность неожиданной встречи слишком велика. Тебе как будущему дипломату не следует пренебрегать конспирацией.