Дом с привидениями
Шрифт:
ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ
Всаживая пулю в оленя, Андре Пит представляет, как его кулак вместе с пулей проникает сквозь шкуру животного, проталкивается сквозь плоть и хватает за сердце. Андре был един со своей винтовкой, един с пулей и един с животным. Охота была для него религией. Она очищала его душу, бодрила тело и поднимала дух. Как наркотик, введенный в
Но сегодня он чувствовал себя иначе. Все вокруг казалось ему чужим. В лесу было слишком тихо. С тех пор как он и его кузен Карл вошли в лес, он не слышал ни одного звука, кроме хруста под собственными сапогами опавших листьев. Даже ветер, казалось, утих. Его обычный гул среди деревьев превратился в тихий шелест. Солнце начало садиться, и чуть меньше чем через полчаса все погрузится в темноту. Обычно темнота его не беспокоила, но Андре не мог отделаться от мысли, что им пора заканчивать охоту и возвращаться к грузовику.
Так чертовски тихо.
Где птицы? Где лягушки? Где эти чертовы дятлы?
Андре был бы даже не против, чтобы медянка потрясла хвостом, пытаясь убедить его, что она гремучая змея. Он видел множество змей всех видов. Он их не боялся, но старался не тревожить. Сейчас охотник хотел бы услышать шипение рептилии. Или рычание какого-нибудь другого животного. Что угодно, лишь бы убедиться, что все в порядке. Интуиция подсказывала ему, что что-то не так, а интуиция его обычно не подводила.
Она подсказала ему о приближающейся трагедии, как тогда, когда Флойд выдернул крошечное лезвие из одноразового бритвенного станка и попытался покончить с собой.
Оно не обмануло в ту ночь, когда он вернулся домой из Кореи и обнаружил на подъездной дорожке грузовик своего приятеля. Сьюзан трахалась с ним несколько месяцев.
И тогда, когда те трое парней в баре не сводили с него глаз. Они набросились на него на парковке, когда он был слишком пьян, чтобы защищаться. В ту ночь ему сломали два ребра, и он получил сотрясение мозга.
Теперь интуиция подсказывала ему, что нужно уходить из леса и возвращаться домой. В те разы он не прислушался к ней. Возможно, именно сейчас следовало отнестись к своим предчувствиям серьезно.
Что-то не так.
И все же олень был в прицеле его винтовки, и все, что ему оставалось сделать, это выстрелить. Он стрелял сотни раз. Может быть, даже тысячу. Не только по животным, но и по людям. Но этот олень его очень настораживал. Животное вело себя неспокойно, дико трясло головой, словно его атаковал рой пчел.
Андре не видел пчел. Он не понимал из-за чего олень вел себя подобным образом.
– Что случилось с ниим[57]?
– спросил Карл. Даже шепот не мог скрыть его сильный южный говор.
Андре проигнорировал его и сосредоточился на своем дыхании. Когда почувствовал себя готовым, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.
– Попался, -
– Метко, кузен.
Андре же не чувствовал вкуса победы. Как и все остальное сегодня, смерть оленя была странной. Обычно, когда в метком выстреле он сражал цель, из раны вырывался красный туман, как выхлоп из трубы. В этот раз олень просто рухнул, как только он нажал на курок. Прекратив дикую тряску головой, и он просто упал замертво. И это обстоятельство очень обеспокоило его.
– Похоже, сегодня будет ужин, - продолжал Карл.
– Потише, - оборвал его Андре.
– Но он уже мертв.
– Думаешь?
– Конечно, а как иначе?
Больше похоже на то, что я попал в кусок замороженной говядины.
Карл зашагал к поверженному оленю, вытанцовывая джигу и напевая "мы попали".
– У нас оленина на ужин, да, сэр.
Его кузен был типичной деревенщиной Западной Вирджинии. Глупым увальнем, о чем свидетельствовал шрам, пересекающий его левую щеку и служивший напоминанием о том, что подросткам не следует рассекать на газонокосилках пьяными. Он вообще не должен был употреблять спиртное в таком возрасте, но его отец приторговывал самогоном и делал его так много, что часто терял счет бутылке-другой.
Карл был совершенно не против провести всю жизнь в этой глуши. Андре, однако, не устраивал такой образ жизни. Он вступил в Корпус морской пехоты США, научился метко стрелять и вернулся домой только потому, что повредил ногу и не хотел служить в элитных войсках Дяди Сэма, не соответствуя высоким требованиям, которые не только предъявлялись к военнослужащим, но и которые он сам предъявлял к себе. А гордость не позволяла ему оставаться в рядах морпехов, перебирая бумажки или обучая новобранцев. Он знал поговорку - Кто не может, тот учит, - и не хотел, чтобы она применялась к нему.
Карл был прав. Андре подстрелил оленя.
Но где же кровь?
– Карл, отойди от него, - приказал он громким командным голосом, выработанным в боях.
Как послушный солдат, двоюродный брат Андре отступил на шаг от туши и ждал, пока Андре не приблизится к нему.
– Как-то он странно выглядит, - сказал Карл.
Он был прав. С близкого расстояния Андре мог видеть, что из пулевого ранения не сочится кровь, но шерсть животного покрывали сотни тысячи мелких красных точек. Олень выглядел так, словно его обстреливали иглами, оставившими эти отметины. Глаза мертвого животного были белыми, мутными, как будто поражены катарактой.
– Мне это не нравится. На хрен его.
– На хрен? Ты что, спятил? Ты же не собираешься бросать столько мяса?
– Карл, оставь его. Некоторые вещи не стоят таких хлопот. У меня плохое предчувствие. Может, он подхватил что-нибудь. Бешенство или еще что. Посмотри на глаза.
Если бы Андре знал, к чему приведут его последние слова, поостерегся бы их произносить, но сделанного не воротишь. Он уже начал отворачиваться от оленя, когда услышал, как Карл воскликнул:
– Черт, ты прав. Глаза и правда странные, правда?