Дом слепых

Ахмедова Марина

– Только села, – продолжила она на спертом дыхании, – о Аллах, только села! И ка-а-ак… Уй, не могу, – Фатима снова опрокинулась на кровать.

Марина сунула ей кружку воды. Фатима клацнула зубами о жестяной край.

– Фатима, тихо, тихо, кружку сломаешь, – сказала Валентина, и Пахрудин не смог удержать хохоток.

Хохоток вышел коротким, испуганным, больше похожим на отрыжку, и если бы Пахрудин успел словить его в тюбетейку, к его коллекции, уже скопившейся на тряпичном дне, прибавился

бы новый образец.

– Молчи ты! – крикнула на него Валентина. – Не видишь, Фатиме плохо?!..Фатима, что там было за гаражом?

– Только я села, и ка-а-ак началось! Пули под ногами запрыгали – прыг-скок, прыг-скок. У-у-у-й, я вскочила! Хотела штаны натянуть, ка-а-ак они опять запрыгали. Я побежала к подъезду, штаны на коленки упали, юбка болтается, бежать неудобно, вай, только я остановилась их подтянуть, и ка-а-ак снова! О Аллах, что это было?! Кто это был?!

Фатима подавилась криком.

Марина с Людой переглянулись – они знали, кто это был.

Почему он снова промахнулся? Зачем стреляет в жильцов, смешанных по национальному признаку?

…Это теперь так говорят – по национальному признаку. А раньше Люда жила в этом доме и не делила жильцов ни по каким признакам, кроме одного. Она сама – зрячая, Валентина – слепая, Фатима – наполовину. Вот и вся разница.

Мельком взглянула на Марину, та покачала головой. Нет так нет. Марина считает, слепым лучше не знать о снайпере, так тому и быть. Марина – директор. Люда – заместитель. Так и быть тому…

Если снайпер засел на верхнем этаже пятиэтажки, то ему открывается прекрасный обзор на их двор и квартиры дома, окнами выходящие на нее. Сидя на корточках за гаражом, Люда часто разглядывала соседний дом, но не думала, что там может кто-то находиться. В ясный день ей даже были видны обои на стенах пятого этажа. С другого торца пятиэтажка была цела.

– Чем хотите поклянусь, это был снайпер! – произнесла Фатима, в упор глядя на Марину. Кажется, она заметила, как они с Людой переглядывались.

– Ой, насмешила! Снайпер! Откуда ему здесь взяться? Зачем ты ему нужна? Ты у нас кто – президент, боевик-террорист или, может, агент ЦРУ? Станет снайпер на тебя патроны тратить! Вот придумала! Слыхали ли – снайпер! Что ему тут делать? Тут никого, кроме нас. В кого ему стрелять? Ай да Фатима, ай да фантазерка!

Такой тон Люда давно усвоила в разговоре со слепыми – шутки-прибаутки, здоровый юмор без иронии и никакой жалости. Нельзя их жалеть – обидятся. Наоборот, она их распекала на все лады, и шут был с каждым из них.

– Ничего я не придумываю! Я могу отличить автомат от снайперской винтовки. Уже ученая. Я только села – две пули было. Побежала – еще две. Итого – четыре. Они как бы со звоном прилетали. Автомат так не стреляет, у автомата

такая глухая очередь – тра-та-та-та, на цепочку похожая, – в слове «цепочка» Фатима ударила первый слог. – А винтовка по одной пуле стреляет – звяк, прыг-скок.

– Наверное, где-то поблизости идут бои… – мрачно заметил Нуник. – Шальные пули к тебе прилетели, Фатима – звяк, прыг-скок…

– Ничего не шальные! Он специально стрелял, а то я не знаю!

– А если специально, то почему не попал? – начала раздражаться Люда. Фатима не желала верить в их ложь.

Чем больше Люда врала, тем больше раздражалась, сама себе не верила, старалась подавить раздражение, загоняла его вглубь, где оно перерождалось в страх.

– Таких вопросов ты мне, Люда, лучше не задавай! Откуда я знаю, почему не попал? Хочешь, вон выйди, сама у него спроси… Вай… Аллах, за что ты мне это послал? – Фатима начала тереть ладонями колени, прикрытые шерстяной юбкой.

– Смотри, Фатима, сейчас искра вылетит! – пошутила Люда.

– Ноги от страха свело… Куда ты смотрел, о Аллах? Почему ты меня не видел?

Пахрудин дернулся. Побагровел. Прыснул и ускакал в другой конец подвала. Фатима уставилась на него. Пахрудин быстро вернулся и толкнул Нуника в плечо.

– Э-э-э? Что надо, Пахрудин?

Фатима замолчала.

Пахрудин открыл рот, хотел что-то сказать. Из горла выходили булькающие звуки. Пахрудин поперхнулся.

– Пах-ру-дин! Ты что, как козел, прыгаешь! Что с тобой? Не стыдно, а?! – спросила Валентина.

– Подожди! – он махнул рукой на жену.

Прежде чем из него повалил смех, Пахрудин успел крикнуть:

– Я знаю, почему Аллах на тебя не смотрел, Фатима!

– Почему?

Она смотрела на Пахрудина, ожидая ответа, мутноватыми глазами нечетко видела его дергающееся в судорогах лицо. Вид у нее был торжественный. Столько раз, сидя вот тут в подвале, она во всеуслышание взывала к Аллаху, спрашивая у него, почему он посадил ее в это подземелье, забыл о ней и не хочет вспоминать. Теперь любая интерпретация вышнего ответа казалась ей важной и частично ниспосланной оттуда, куда она обращалась пять раз в сутки.

– Потому что ты была без штанов, – очень спокойно сказал Пахрудин.

Лицо Фатимы налилось – краснота поднималась от шеи.

Хохоча, Пахрудин снова ускакал в другой конец и клокотал, закрывая рот сорванной с головы тюбетейкой.

Негромко рассмеялся Нуник. Валя. Роза. Зашуршала Галя, услышав, что все смеются.

– А я знаю, почему снайпер не попал в Фатиму, – прочистил горло Нуник.

– Почему? – вскинулся Пахрудин.

– Он косой! – крикнул Нуник. – Или слепой!

– Вай, как не стыдно! Меня чуть не убили, а им смешно!