Дом солдатской славы
Шрифт:
— Что, не узнал? — снова спросил Григорий Иванович Денисов. — Да ведь это же знаменитый снайпер вашей дивизии Анатолий Иванович Чехов.
— Как видишь, Толя, жив. А ты где ногу потерял?— спросил я после минутного молчания.
— Под Киевом. В октябре сорок третьего на противопехотную мину наскочил, вот и пришлось протез заказывать. Там для меня и война закончилась, — смущенно ответил Чехов.
В январе 1944 года Анатолий Иванович вернулся в родную Казань. И снова пришел на завод имени Куйбышева работать газоэлектросварщиком. Ордена боевого Красного Знамени, Красной Звезды и медали украсили грудь
После беседы с сотрудниками музея мы отправились с ним к легендарному дому на площадь Ленина.
— Ну как, бойцов своего гарнизона всех разыскали? — поинтересовался бывший снайпер.
— В основном всех. Вот только Мабулат Турдыев почему-то не отзывается. Кто-то говорил, что он после войны вернулся к себе в Туркмению. Писали мы туда, но пока все безрезультатно.
— А помните, как-то вечером к вам в дом Наумов посылал двух девушек-разведчиц? Вернулись они тогда или нет? — опять спросил Чехов.
— А как-же, помню. Одна из них, Мария Денисовна Веденеева, живет здесь в Волгограде, часто встречаемся. Все годы работала техничкой в мединституте, работает и поныне. А ее подруга Лиза Погорелова погибла.
— А это что за здание строится? — полюбопытствовал он, когда мы подошли к площади Ленина.
— Отстроится — будет Дом Советской Армии, — пояснил я.
— Если не путаю, то на этом месте стоял раньше «молочный дом», в котором вас тогда контузило. Мне кто-то говорил, что у вас в самый трудный момент кто-то из бойцов к убитому солдату за патронами на площадь лазил.
— Был такой случай. Это связной командира роты Болдырев Александр Васильевич. Он жив. Работает трактористом в селе Вишневое Волгоградской области. Часто бывает в городе, заходит и ко мне. Получаю письма и от Сергея Кузьмича Думина. Ты его должен помнить, он тогда был сержантом, связь к нам в дом тянул. После войны все время работал офицером милиции в Донецке, а теперь трудится на аэродроме. Вот политрук Вачек Авагимов погиб где-то на Днепре.
Незаметно мы подошли к «Дому солдатской славы», постояли немного у мемориальной стены, на которой языком искусства волгоградские скульпторы уже закончили оформление барельефа с изображением одного из моментов ожесточенного боя, а ниже перечислены имена двадцати трех участников обороны дома. Затем мы вошли в первый подъезд и поднялись на четвертый этаж.
— У этого окна меня и засняли тогда на пленку, как раз в тот момент, когда я убил по счету сорокового фашиста, — пояснил Анатолий Иванович. И неожиданно спросил: — А как с глазами? В Одессу не ездили?
— Нет, не ездил. Думаю, что зрение мне вернут здесь, в Волгограде.
— Но ведь в Одессе знаменитая клиника Филатова, мне кажется, вам бы там давно помогли.
— На сегодня, Анатолий Иванович, подобные болезни не лечат пока и в Одессе, но я верю, что врачи скоро найдут средство, и я все же прозрею.
— Ну что же, желаю счастья, если это свершится, то для вас это будет вторым рождением. Сколько вы уже не видите?
— Пока двенадцать лет.
Больше недели гостил Чехов в Волгограде, и каждый день мы с ним совершали экскурсии по родному для нас городу.
Так постепенно выявлялись участники обороны
В глазной клинике Волгограда
Время шло быстро и незаметно. Утром уходил на предприятие, где трудятся незрячие. Садился за механический пресс и штамповал металлические колесики для детских самосвалов, а вечером, вернувшись домой, принимался за разбор очередной почты. Письма шли пачками. Их присылали не только фронтовые друзья, но и совсем незнакомые люди.
Мать, потерявшая сына, жена — мужа, дочь — отца спрашивали, не о нем ли написано в книге или упоминалось по радио, говорилось по телевидению. Другие просили сообщить, где и как погибли их родственники Сергей Медведев, Василий Дымченко, Мазур Михайлов и о многих других, не вернувшихся из Сталинграда.
Писали и так. «…Вы переписываетесь с героем Вердена французом Люсьеном Липисье и еще с кем-то из Болгарии, Польши, Германии и Бельгии. Пришлите мне их адреса, и я им напишу, что мы, советские люди, как к братьям, относимся ко всем народам земли. Чтобы они правильно понимали нас и были бы нашими верными друзьями в борьбе за мир и дружбу».
Иногда прямо с работы шел в школу, институт или в цех какого-нибудь завода и рассказывал молодежи о войне, о товарищах. Так прошел год, другой. И все это время жил в гуще своего народа. Ощущал огромное дыхание мирного труда волгоградцев, но не мог видеть всего прекрасного, величественного, о чем сам писал и рассказывал. И все же пришел день, когда мои давно потухшие глаза снова засветились. Случилось это в феврале 1964 года.
Как всегда, не ожидая на ближайшее время чего-нибудь отрадного, я отправился на очередную консультацию к заведующему кафедрой глазных болезней Волгоградского медицинского института профессору Александру Михайловичу Водовозову. На этот раз обследование проводилось с какой-то особой сосредоточенностью. Он попеременно направлял в мои глаза разноцветные лучи то красного, то синего, то желтого света. Подносил близко к лицу какой-то прибор, щелкал им и все время переговаривался с врачами. Наконец, профессор отложил в сторону загадочный аппарат, немного подумал и спокойно сказал:
— Ну что же, будем делать операцию.
Для меня это было настолько неожиданно, что я просто растерялся и как-то смешно спросил:
— Неужели для меня скоро солнце взойдет?
— Гарантий не даю, но прогноз предвещает ясную погоду и хорошую видимость, — ответил профессор.
Тогда Александру Михайловичу было сорок шесть лет. Он уроженец Одессы. Там же окончил медицинский институт, где встречался с профессором Филатовым и слушал его лекции. Во время войны занимал должность начальника Управления эвакогоспиталей Наркомздрава Сумской области. После войны работал заведующим Облздравотдела в городе Черновцы. Жители области избирают его своим депутатом в областной Совет, а коммунисты — членом бюро обкома КПСС. Одновременно работает на кафедре глазных болезней Черновицкого мединститута под руководством профессора Радзиховского. Там же заканчивает кандидатскую и докторскую диссертации.