Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
Капитан возразил:
— Но ведь мы как раз имеем дело с тем случаем, когда наносится вред государственным интересам Королевства трех корон, как вы изволили выразиться.
— Не совсем так, — возразил связник. — Шведы продали лицензию полякам и им же передали производственный секрет. И если поляки не сумеют сохранить этот секрет и позволят вырвать его у них из рук, то сами будут виноваты в этом.
— Из того, что вы мне сказали, — заметил Выганович, — можно сделать вывод, что шведская полиция не является нашим союзником. Скорее уж врагом…
— И опять должен вам возразить, —
Капитан усмехнулся.
— По-вашему, установка подслушивающих устройств в номере профессора не явится явным нарушением шведских законов?
— Думаю, в данном случае не явится, ведь дело не дошло до посягательств ни на чью-то личную свободу, ни на чье-то имущество. Если микрофоны и были обнаружены в номере профессора, они квалифицируются лишь как возможная подготовка к такого рода посягательствам, а это еще не преступление. Вот почему наш союзник не стал товарищем по оружию, а пока лишь ограничился тем, что изъял эти устройства.
— Ну а что же будем делать мы?
— А мы продолжим нашу игру с иностранными разведками. С конкурентами!
Глава IX
Тайна водопроводных кранов
У капитана Михала Выгановича уже вошло в привычку перед уходом из номера принимать необходимые меры предосторожности, ведь очень важно знать, не нанес ли кто непрошеный визит в отсутствие хозяина. Чаще всего капитан использовал самый простой способ с волосинкой, которую приклеивал на дверь или чемоданный замок. Волосинка практически незаметна, одного неосторожного движения достаточно для того, чтобы сорвать ее, а для капитана уже ясно — в его отсутствие в номере кто-то был или кто-то пытался изучить содержимое его чемодана. А теперь и вовсе надо усилить меры предосторожности, ведь коридорной на этаже является Маргарет Эстберг, агент ЦРУ. У нее оказалась точно такая же головка Нефертити на золотом медальоне, как и у рыжей англичанки, пытавшейся открыть портфель профессора Яблоновского. Горничная располагала ключом от номера, поэтому для нее не составило бы труда во время наведения порядка в номере капитана хорошенько порыться и в его вещах.
В тот день капитан, вернувшись к себе в час дня, сразу же проверил свои «ловушки». Номер был приведен в порядок, но волосинка на дверце шкафа оказалась нетронутой.
Уходя на обед, капитан опять прилепил волосинки и на дверце шкафа и на двери в ванную. А кроме того, обсыпал пылью, собранной с балкона, ручку входной двери.
Последняя мера предосторожности объяснялась следующими обстоятельствами. Дело в том, что накануне вечером капитан познакомился в баре отеля с очень симпатичным швейцарцем, приехавшим в Швецию несколько дней назад. Веселый и общительный, Зигфрид Лахман был представителем одной из самых известных швейцарских часовых фирм, в Скандинавию он часто приезжал по делам фирмы и вот вдруг проникся самыми теплыми чувствами
Зигфрид Лахман не только охотно поделился секретами торговли часами в скандинавских странах, не только надавал кучу ценных советов бразильцу, но и вызвался познакомить владельца ценной коллекции изумрудов с неким богатым норвежцем, который наверняка заинтересуется бразильскими драгоценностями. С этим норвежцем Лахман был давно знаком, а на следующий день у них была назначена деловая встреча.
Господин Лахман столь далеко простер свою любезность, что пригласил на эту встречу и бразильского ювелира. Встречу, вернее обед, предполагалось провести в одном из ресторанов на острове Ловен. Ресторан относился к разряду самых дорогих и модных в Стокгольме, но вот расположен он был на большом расстоянии от «Минервы-паласа», делило их не менее тридцати километров. Одна дорога в оба конца занимала не меньше часа.
Выганович ломал голову: можно ли это считать просто любезностью общительного швейцарца, или кому-то понадобилось выманить капитана из отеля «Минерва-палас» на продолжительное время? А, может, и не только выманить. Не исключено, что на офицера польской контрразведки готовилось покушение, подобное тому, которое было предпринято по отношению к шведскому журналисту Свену Бреману. А, может, и того хлеще, с ним хотели расправиться так, как это сделали с невезучим агентом ЦРУ, который прозывался Гансом Мейером?
К сожалению, приглашение было высказано в такой форме, что отвертеться от него, не вызывая подозрений, было никак нельзя. Капитан Выганович принял приглашение на обед, но решил принять и соответствующие меры предосторожности. Прежде всего он поставил в известность о предстоящей встрече своего связного, и тот пообещал не оставлять без присмотра профессора и его портфельчик на все время отсутствия в отеле капитана. Как он собирался это сделать — его проблемы, в них капитан не стал вникать и со спокойной душой отправился на званый обед.
Обед прошел в очень теплой обстановке. Швейцарец превзошел самого себя, его усилия создать эту теплую обстановку увенчались полным успехом. Лахман оказался превосходным рассказчиком, а порассказать ему было о чем: во время его бесчисленных поездок по делам во все концы света с ним случалось множество интересных и забавных приключений. Норвежец, как и положено настоящему скандинаву, поначалу сухо и настороженно отнесся к темпераментному и общительному бразильскому ювелиру и старался придерживаться исключительно делового тона в беседе. Он и в самом деле был не только превосходным специалистом в области часового бизнеса, но и очень неплохо разбирался в драгоценных камнях.
Однако столь расхваливаемая Лахманом кухня ресторана на острове Ловен оказалась и в самом деле превосходной, и постепенно беседа за столиком приняла более непринужденный характер. Блюда отличались превосходными качествами, а обслуживание оказалось на высоте. Швейцарец считал себя хозяином, а норвежца и бразильца своими гостями и не позволил им платить, впрочем, так незаметно расплатился с официантом, что гости его спохватились, когда уже было поздно. Лахман наотрез отказался принять от сотрапезников их долю за обед.