Дом у кладбища
Шрифт:
По дороге к Рингзэнду, никуда не сворачивая, маленький доктор достиг Блайнд Кей и натянул уздечку у дверей мистера Льюка Гэмбла, адвоката покойного Чарлза Наттера, спрыгнул на землю и загремел дверным молотком.
Дом был мрачный и пыльный, с обшитыми панелями стенами — вернее, это были два старых дома; их соединяли двери, пробитые в общей стене; полы находились на разном уровне, и на стыках имелись ступени; больших лестниц насчитывалось три, и дом в результате походил на лабиринт. Через окна было нелегко что-нибудь разглядеть: мешали необычайно
Сам Льюк Гэмбл, как и его дом, знавал лучшие времена. В происшедших переменах не было его вины: Гэмбла едва не погубил компаньон, который сбежал с его деньгами; Гэмбл уплатил, хотя и с трудом, по всем обязательствам и, обедневший, растерявший связи, остался в чересчур большом для его нынешнего делового размаха доме.
Доктор Тул зашел в комнату клерков, и один из них проводил его через пустое помещение в святилище, где пребывал сам адвокат. Спотыкаясь, медик одолел две ступеньки, наградил недобрым словом этот дом, где сам черт ногу сломит, и обнаружил старого Гэмбла; тот, в бархатном колпаке и шлафроке, совещался с суровым пожилым человеком, бледное лицо которого было изрыто оспой; собеседник Гэмбла бросал неприятные косые взгляды из-под черного парика и говорил медленно, с усилием, словно мучительно стараясь что-то припомнить; адвокат тем временем, вздев на нос очки, делал записи. Незнакомец резко замолчал и обратил к Тулу, нарушившему их уединение, мертвенно-бледное лицо с подозрительно бегающими глазками.
Льюк Гэмбл — судя по виду, застигнутый врасплох — смерил клерка ядовитым взглядом, а затем радостно приветствовал доктора Тула.
Когда рассказ Тула был окончен, а бумаги прочитаны, лицо мистера Гэмбла просветлело, потом потемнело, потом прояснилось опять. Он обратил к неприятному рябому собеседнику многозначительный взгляд, произнес: «М. М.» — и кивнул.
Тот протянул руку за бумагами.
— Не тревожьтесь, — сказал адвокат, — это позволит взять М. М. в очень плотные тиски.
— Но что это за М. М.? — осведомился Тул.
— Когда были вручены эти извещения, доктор? — спросил мистер Гэмбл.
— Часа не прошло; но что это за чертово М. М.?
— М. М., — повторил адвокат, с мрачной усмешкой глядя на оборотную сторону бумаг, лежавших на столе, — ну как же, об М. М. ходит немало странных историй; и город, и вся страна вскоре узнают о ней значительно больше, как мне теперь сдается. Кто вручил бумаги — посыльный из суда?
— Какой-то жирный негодяй с бычьим затылком, с большим круглым лицом, как мерзкая сальная клецка, и черной нашлепкой на глазу, — ответил Тул.
— Очень похож… он был один? — спросил Гэмбл.
— Нет… еще длинная шельма в черном; таращится, как кошка в темноте; кажется, вот-вот перережет вам глотку; лицо белое как бумага, глаза громадные, чернущие и ввалившиеся.
— Ага, это то самое, — произнес Гэмбл, который во время разговора кинул свой шлафрок на спинку стула, надел сюртук, достал из стенного шкафчика парик и таким образом завершил свой туалет.
—
— Я говорю о Дейвиде О'Ригане… Грязный Дейви, как мы его называем. Ни разу еще не слышал, чтобы он защищал правое дело; а женщина — М. М.
— А! Ну конечно… женщина… я знаю… помню. — И доктор раскрыл уже было рот, чтобы выдать секрет бедной миссис Макнамары, но вовремя опомнился. — Это предсказательница, ведьма, М. М., Мэри Мэтчуелл; ее печатную карточку нашли, знаете ли, в крови у тела Стерка. Вы ведь помните: доктор Стерк; за покушение на него разыскивали нашего несчастного друга.
— Да, да, бедный Чарлз… бедный Наттер. Вы собираетесь на дознание? — произнес Гэмбл, но внезапно осекся и в сильном испуге слегка махнул рукой, словно что-то заметил.
Перемена в лице адвоката настолько поразила Тула, что тот, проследив взгляд Гэмбла, остановившийся на открытой двери в противоположном конце комнаты, вскочил со стула и бросился туда. Однако, кроме темного пустого коридора, за дверью ничего не оказалось.
— Что вы там увидели? Что вас так напугало? — спросил Тул. — Можно подумать, вам явился Наттер… совсем как… совсем как…
При этих словах на лице Гэмбла выразилось ужасное волнение.
— Закройте, — сказал он, приблизившись (рука Тула лежала на дверной ручке).
Тул еще раз выглянул в коридор и захлопнул дверь.
— Нет, здесь ничего нет… совсем как женщинам из Мельниц, — закончил доктор прерванную фразу.
— Какие женщины, о чем вы? — спросил Гэмбл машинально; волнение его еще не улеглось, и он, похоже, задавал вопрос неосознанно… быть может, просто чтобы Тул продолжал говорить.
— Женщины из Мельниц… горничные, знаете ли… служанки бедняги Наттера. Они божились, что он расхаживает по дому; клянутся всеми святыми, что видели его вчера ночью.
— Тьфу! Сэр… это все выдумки и бредни… женские фантазии… чтоб им всем пусто было. А где бедная миссис Наттер? — Гэмбл нахлобучил треуголку, взял трость и запихнул в карманы сюртука два или три пакета судебных бумаг.
— Дома… в Мельницах. Она ночевала в деревне и поэтому призрака не видела — любезное приглашение миссис и мисс Макнамары. Но, узнав этим утром новость, Салли Наттер, бедняжка, не захотела больше у них оставаться и вернулась домой; она, горемычная, и сейчас там, убивается.
Мистер Гэмбл был человек довольно бесцеремонный; он быстро, деловито оглядел комнату и похлопал по карманам, где-то в глубине которых зазвенела связка ключей. Убедившись, что все в порядке, он сказал:
— Идемте, джентльмены. Я запираю дверь.
И мистер Гэмбл, не оглядываясь, с отсутствующим видом стремительно вышел в пыльную переднюю.
— Наденьте плащ, сэр… не забывайте о своем кашле… на улице свежо, — сказал он, хитро подмигнув своему уродливому клиенту, и тот поспешно последовал его совету.