Дом у озера Мистик
Шрифт:
— А теперь пойдем в экспедицию.
Погода испортилась окончательно. Над озером дул порывистый ветер, подгоняя на берег серебристые волны. Нарциссы и тюльпаны, посаженные вдоль дорожки и в ящиках под окнами, были усеяны дождевыми каплями. Энни и Иззи свернули в сторону от озера, наметили направление и двинулись по усыпанной хвоей тропинке, которая уходила в лес. По обе стороны от тропинки высились, как огромные стражи, деревья. Густые их кроны задерживали дождевые капли, и только резкие порывы ветра могли стряхнуть их на землю.
К середине дня Иззи научилась определять направление, и к ней пришла спокойная уверенность. Они шли по тропинке, свернули на другую, пошире. Деревья неожиданно расступились, и они оказались на заросшей опушке в дальней части леса. На краю опушки притулилась старая хижина лесника, явно давно заброшенная. Крыша, покрытая дранкой, заросла мхом, в трещинах на бревенчатых стенах виднелись шляпки грибов. На двери, еле державшейся на одной петле, были видны следы когтей черного медведя.
Иззи посмотрела на Энни и робко спросила:
— Можно мы войдем?
Энни с сомнением посмотрела на хижину. К сожалению, в ней сильнее была осторожность матери, чем решительность отца. Но когда она увидела горящие глаза Иззи, она не смогла ей отказать.
— Ладно, только осторожно. И не прикасайся ни к чему подозрительному.
Иззи, радостно взвизгнув, побежала к хижине. Энни поспешила за ней. Они вместе вошли внутрь.
В хижине под паутиной и толстым слоем пыли стояли две двухъярусные кровати, застеленные затхлыми одеялами, шаткий самодельный деревянный стол и черная, давно не действующая железная печь, которую топили дровами. Энни подошла к старой печи, взяла в руки пыльную банку из-под кофе и встряхнула ее. Иззи взвизгнула и подняла с пола монету.
— Смотри!
Она протянула руку, и Энни увидела в ней серебряную монету. На монете стояла дата — 1899.
— Вот это да! — Энни дотронулась до старинной монеты. — Это же настоящее сокровище! Тебе лучше положить ее в надежное место.
Иззи нахмурилась, потом очень серьезно посмотрела на Энни и молча протянула монету ей.
— Иззи, она твоя, не надо отдавать ее мне.
— Энни, ты ведь всегда будешь здесь, правда? Значит, ты — надежное место.
Конечно, Энни не должна была брать монету. Надо быть честной с ребенком!
Иззи, я не надежное место. Я не останусь здесь, это совсем не моя жизнь…
Она посмотрела в ясные карие глаза Иззи и поняла, что не может произнести эти слова.
— Иззи, «всегда» — это намного дольше, чем я буду тебе нужна, но я сохраню эту монетку до тех пор, пока ты не захочешь отдать ее своему папе, хорошо?
— Хорошо. Не потеряй ее.
Иззи повернулась и пошла к двери. Вдруг она резко остановилась и повернулась к Энни, не сводя взгляда со своей правой руки.
— Иззи, что случилось?
Иззи медленно подняла вверх
— Я снова вижу на этой руке все пальцы.
— О, Иззи!
Энни подошла к девочке и крепко обняла ее. Но Иззи словно одеревенела и, казалось, не могла отвести взгляд от своей руки. А потом она вдруг расплакалась.
— Она сказала, что я не могу пойти за ней.
Энни погладила ее по нежной щеке и улыбнулась:
— Кто сказал?
— Мама.
Иззи прикусила дрожащую нижнюю губу и отвела взгляд.
— Расскажи мне, Иззи. Я умею хранить секреты.
— Обещаешь, что никому не расскажешь?
— Обещаю.
Иззи долго молча смотрела на Энни, потом тихо сказала:
— Я иногда вижу маму… в тумане. Я исчезала, чтобы быть вместе с ней, но в последний раз, когда я ее видела… — Глаза Иззи наполнились слезами, слезы потекли по щекам. — Когда я в последний раз ее видела, она сказала, что я не могу пойти за ней.
Сердце Энни болезненно сжалось. Она взяла Иззи за руку и вывела ее из хижины. Они сели рядом на поросшем мхом дощатом крыльце.
— Иззи, ты не можешь отправиться за своей мамой и знаешь почему?
Иззи повернулась к Энни:
— Почему?
— Потому что это разбило бы ее сердце. Твоя мама сейчас на небесах, и она хочет сверху видеть, как ты растешь. Она хочет, чтобы тебе было весело, чтобы ты завела друзей, ходила в школу — словом, делала все те вещи, которые делала твоя мама, когда была маленькой девочкой. Она хочет, чтобы на своей свадьбе ты была в красивом белом платье, чтобы ты держала на руках своего малыша. — Энни вздохнула. — Она хочет для тебя очень многого.
— Откуда ты знаешь, что она за мной наблюдает?
Энни улыбнулась:
— Это ты знаешь. Это в твоем сердце. Вот почему ты видишь ее в тумане. Ты знаешь, что она за тобой присматривает. И когда идет дождь, — это значит, что она по тебе скучает. Дождь — это ее слезы; а когда светит солнышко, — значит, она улыбается.
Иззи подняла глаза и посмотрела на деревья.
— Я тоже по ней скучаю, — тихо проговорила она.
Энни прижала девочку к себе:
— Я знаю, милая.
Они долго сидели так, обнявшись. Дождь словно смягчил все краски и звуки леса. Наконец Энни улыбнулась и похлопала Иззи по правой руке.
— А что, мисс Иззи, ты права. Я вижу эти пальчики ясно, как божий день. Я считаю, за это надо поднять тост.
— Мне нравится тост с джемом.
Энни рассмеялась:
— Тоста у меня с собой нет, но есть лимонад. А если мы срочно не поедим, я начну жевать твою монету. Думаю, нам пора двигаться домой.
Иззи засмеялась. Это был такой высокий, чистый, невыразимо прекрасный звук, что Энни забыла о своих тревогах. Во всяком случае, ей удалось вернуть Иззи ее голос и улыбку, а теперь еще ее рука снова стала видимой. Может быть, завтра не станет и перчатки на левой руке. Но пока достаточно и этого.