Дом у реки
Шрифт:
– Ну, Дуся, забыла первое правило? Лес – он тишину любит, – говорит отец и гладит меня своей большой ладошкой по голове.
– Папочка, когда ты мне подаришь мольберт, я нарисую тебе картину и подарю. Она будет очень красивой, тебе понравится, – говорю я.
– А что ты на ней изобразишь? – спрашивает отец.
– О, пока это секрет, – отвечаю я.
Дело в том, что я очень люблю рисовать. Моя учительница по рисованию говорит, что у меня талант, который обязательно надо развивать. Мои рисунки уже не раз занимали призовые места в областных смотрах, и папа этим очень гордится и
– Папочка, а что такое талант? – спрашиваю я.
– Ну как тебе объяснить? Ну вот смотри, есть люди, которые делают какую-то работу, и она у них получается из-за того, что они ежедневно повторяют свои движения и совершенствуются при этом. В свою очередь, талантливый человек уже сразу обладает такими навыками, что его работа вызывает интерес и выделяется среди других.
– А я талант? – спросила я.
– Да, моя хорошая, ты у меня ещё тот талант, – говорит отец и улыбается.
От его слов на душе становится так тепло и хорошо. Мы идем по тропинке, и легкий ветерок колышет мои распущенные волосы. Параллельно нам по веткам сосен, распустивших свои хвойные лапы, передвигается рыжая белка. Она время от времени замирает, поглядывая сверху на нас, и совершает очередной прыжок на соседнюю сосну, как гимнастка.
– Пап, смотри, белка,– говорю я и показываю рукой.
– Ага, вижу, она пришла с тобой поздороваться, – отвечает отец.
– Ну, папа, ты же шутишь, – говорю я.
– Нет, я серьезно говорю. Я три дня назад шел здесь, и она спрашивала меня, когда ты будешь здесь идти, – ответил отец и рассмеялся.
– А давай я буду звать её Аленкой? Ты не против? – спросила я.
– Давай, – ответил отец и снял рюкзак с плеч. Он достал из него кусок хлеба и поломал его пополам. Одну часть он отдал мне, а вторую раскрошил на своей ладони и подошел к большой сосне. Ладонь с раскрошенным хлебом он поднял вверх к стволу, а второй рукой, сжатой в кулак, постучал по дереву. Белка Аленка стала с интересом смотреть сверху вниз своими маленькими черными глазками.
– Ну давай, глупенькая, иди сюда, – сказал отец и снова постучал по стволу.
– Да она не придет, папочка, – сказала я.
– А вот мы сейчас посмотрим, – ответил отец и снова постучал по стволу. Рыжая белка в несколько прыжков спустилась по стволу. Зверек замер в метре от ладони отца и стал с интересом смотреть на нас своими маленькими черненькими глазками. Через секунду Аленка скользнула по стволу и, схватив кусок хлеба с ладони отца, устремилась вверх.
– Папочка, а можно я её покормлю? – спросила я.
– Давай, – ответил отец и отошел от сосны.
Я накрошила хлеб на свою ладонь, подошла к стволу, вытянула ладонь вверх и постучала второй рукой по стволу.
Аленка сверху посмотрела на меня вниз. Видно, что я не вызвала у неё никакого страха, и она спустилась вниз. Я стала разглядывать её. У неё на груди была своеобразная окраска в виде маленького сердечка из белой шерсти. Она стала аккуратно своими маленькими лапками брать кусочки хлеба с ладони и запихивать себе в рот. Закончив собирать
– Папа, наверное, я ей понравилась, – сказала я.
– Ну как такая хорошая девочка, почти отличница, может не понравится? – ответил отец. Он закинул рюкзак за плечи, и мы, взявшись за руки, зашагали вглубь тайги.
– Папа, а ты видел у белочки Аленки на грудке белое пятнышко в виде сердечка? – спрашиваю я.
– Да, я заметил, моя хорошая, – отвечает папа.
Кто бы знал, как я люблю тайгу. С самого раннего детства папа брал меня с собой. Он учил меня ориентироваться по звездам, учил, как прокормиться одной в тайге в случае чего. Объяснял, какие травы можно собирать и делать их них отвар. Показывал, как отличить съедобный гриб от ядовитого, и многое другое.
– Тайга живет своей жизнью,– говорил отец. – Каждое существо, каждый зверек в тайге для чего-то да нужен. И поэтому к ним, к этим зверькам, нужно относиться уважительно, не нарушать их покой.
– Папочка, а мы рыбалить завтра утром пойдем? – спрашиваю я.
– А ты как хочешь? – отвечает отец.
– Я очень хочу. Помнишь, как мы прошлый раз с тобой поймали огромного карпа, он меня чуть тогда в реку не утянул. Если бы ты не подоспел, то плыть бы мне по реке за этим карпом. Помнишь? – спрашиваю я.
– Да, моя хорошая, конечно, помню, – отвечает отец. – Я сам тогда перепугался за тебя. В следующий раз, если будешь видеть, что не справляешься с удочкой, лучше бросай её, а то не ровен час затащит тебя карп в омут и унесет в подводное царство, и станешь ты тогда русалкой, – отвечает отец и смеется.
– Папочка, что ты такое говоришь, русалок не существует, – отвечаю я.
– Ещё как существуют, – отвечает отец и опять смеется.
От его слов на душе становится тепло и хорошо.
Вскоре мы добираемся до заимки. Здесь небольшая изба и сарай, в котором хранится корм. Зимой, когда животные не могут отыскать для себя еду, папа приходит на лыжах на заимку и насыпает корм в специальные кормушки. К этим кормушкам из тайги выходят разные животные, начиная от зайцев и куропаток, заканчивая оленями, лосями, а иногда и зубрами. Летом отец здесь бывает нечасто. По большому счету, летом нужно следить за тем, чтобы в тайге не бедокурили, как он их называет, браконьеры. Я их никогда не видела, но отец говорит, что они плохие люди и убивают животных. Отец тем временем открывает дверь в избу, и мы заходим вовнутрь. Я вижу белую паутину, в центре которой замер большой паук. На спине у этого великана виден большой крест.
– Папочка, смотри, какой большой паук. Можно я его веником раздавлю? – спрашиваю я.
– Нет, Дуся, не надо. Он же тоже тварь божья. Он тоже для чего-то нужен на этой земле, – отвечает отец.
– Папочка, ну тогда скажи, для чего нужен паук? – спрашиваю я.
– Ну хотя бы для того, чтобы ловить мух и комаров в свою паутину. Вот посмотри, если бы не было пауков, то комары и мухи заполонили бы нашу землю. А так этот баланс на Земле поддерживается, сильные поедают слабых, и так во всём, понятно? – спрашивает отец.