Дом у Русалочьего ручья

Лонгфорд Линдсей

Что-то незаметно, но непоправимо сдвинулось в его жизни, заставив его почувствовать себя одиноким в приемной семье и напугав бурей юношеских чувств, бушевавшей у него в груди.

— Ты о чем-то думаешь, Мерфи? — Берд подергала его за край майки. — Ты выглядишь так, будто съел горькую таблетку.

— Я думал о тех временах, когда твоя мама была маленькой девочкой.

Он открыл холодильник и извлек из него картонную упаковку яиц.

— Она была такая же красивая, как сейчас? — Берд взобралась на высокий табурет

возле стола и достала одно яйцо. — Моя мама самая красивая в мире.

— Да… Красивая.

Это слово не могло определить его чувств к Фиби. Он снова вспомнил тот пикник, на который они отправились в День Труда. Она и сейчас стояла у него перед глазами — в крошечном бирюзовом бикини. Длинные ноги только начинали приобретать соблазнительные очертания, в темно-каштановых волосах сверкали розовые и оранжевые пластмассовые заколки в виде раковин, и при каждом взмахе рук ярко блестел оранжевый лак на ногтях. Нежная невинность девочки и обольстительность сирены под одной оболочкой.

Ей было тринадцать, ему — семнадцать.

Он был слишком старым для ее нежной, неловкой прелести…

Он слишком любил Чепменов, чтобы предать людей, давших ему все в этой жизни.

— Как ты думаешь, Мерфи, я ему понравлюсь?

Ее бирюзовый купальник мельтешил перед его растерянным взором, а она принимала все новые кокетливые позы, пытаясь изобразить зовущий взгляд из-под густо накрашенных ресниц. Едва приметная, еще не оформившаяся грудь казалась опасной ловушкой, когда она приняла позу кинозвезды на постере, и он почувствовал комок в горле. Сейчас он мог бы разорвать на части того сопляка, с которым у нее намечалось свидание!

Глубоко вздохнув, он только ущипнул ее тогда за подбородок, потом поднял с пола свою рубашку и очень осторожно — он до сих пор не мог забыть, как осторожно — вытер ей лицо. Она настороженно наблюдала за ним расширившимися, потемневшими глазами.

— Ну что ж, детка, — сказал он, по-прежнему с трудом шевеля губами, — я думаю, Мики ты гораздо больше понравишься без всей этой штукатурки. — Он стер остатки сине-зеленых теней с век и добавил: — Вот так-то лучше, теперь ты настоящая красавица. Только смотри, не позволяй ему ничего лишнего. Если он будет приставать к тебе, позови меня, я с ним разберусь.

— Ой, Мерфи, не будь таким глупым. — Она отстранилась, схватила пляжное полотенце и бросилась к двери. — Мик не какой-нибудь там… Он в футбольной команде.

— Да? А в футбольной команде не бывает придурков?

Но она уже убежала на первое свое свидание. А у него появились в жизни первая захлопнувшаяся перед носом дверь и первая ночь в ожидании стука дверцы автомобиля. Одна из пластмассовых заколок выпала из ее прически, и он хранит ее до сих пор. За пятнадцать лет пластмассовая раковинка нисколько не потускнела…

— Ух ты… — Берд протянула ему руку, облепленную

яичной скорлупой. — Я не уронила в миску ни одной скорлупки, Мерфи, видишь?

Она пододвинула ему миску, и он в задумчивости поскреб подбородок. Все ясно.

— Скорлупы нет, но и яиц тут тоже что-то немного. Давай-ка, разбей еще. Я тебе покажу еще раз.

Добавив новый десяток, Мерфи наконец решил, что яиц достаточно. Берд что-то безостановочно лепетала, она была настоящим сгустком энергии. На мгновение он удивился, как у Фиби достает сил справляться с дочерью. Однако уже в следующий миг Фиби появилась на кухне в желтых шортах и оранжевой майке и продемонстрировала ему, как это делается.

Быстро вытерев руки Берд, она повязала ей вокруг шеи кухонную салфетку и смахнула бумажным полотенцем мусор со стола. При этом она тоже безостановочно говорила, слова журчали, как горный поток по камням, и Мерфи начал понимать, от кого девочка унаследовала свою необычную разговорчивость.

Старательно наложенная косметика придала свежий оттенок коже, скрыла тени, создала иллюзию энергии и живости. Однако он не мог забыть, какое лицо было у нее утром, и еще не скоро забудет ее хрупкость и беззащитность.

— Я думала, ты рано уходишь на работу. — Она засунула два куска хлеба в новенький тостер. — Надеюсь, мы с Берд не заставили тебя нарушить твой обычный график? Слушай, ты не обращай на нас никакого внимания, занимайся своими делами, как планировал, мы сами справимся. Правда, Берд?

— Справимся. — Берд старательно размазывала апельсиновый джем по тосту, приготовленному для нее Фиби. — Женщины семьи Макаллистер всегда со всем справляются.

Она сунула тост в рот, тут же измазав джемом обе щеки до самых глаз.

— Я позвонил и сказал, что приеду после обеда. Не волнуйся, все в порядке.

— Ладно. Прекрасно. — Фиби вскочила со стула и устремилась к холодильнику. — Так. Молоко.

Наполнив молоком три стакана, она пододвинула один из них к Мерфи.

— Красивые стаканы.

— Распродажа у бакалейщика. Рекламная акция. — Он стукнул пальцем по орнаменту из овощей посередине стакана. — Удачное напоминание о пользе здоровой пищи.

— Но я люблю горошек. Только замороженный, а не вареный. — Берд приподняла свой стакан, украшенный ядовито-оранжевыми морковками.

— Как вы сюда добирались?

— Самолетом из Висконсина.

— А потом мы ехали в автобусе с кондуктором, который очень хорошо знал, где ты живешь, Мерфи. Откуда он узнал?

Повернувшись к Берд, тот серьезно ответил:

— А меня все знают. Разве ты не видела указатели с моим именем от самого аэропорта до моего дома?

— Может, и видела, только я не умею читать твое имя. Я только некоторые слова умею читать. Еще я знаю свой адрес и телефонный номер и… — Она нахмурилась и воскликнула: — Ты пошутил, да?