Дом в глухом лесу
Шрифт:
– Нужно ли джентльменам еще что-нибудь? – осведомился преданный слуга, обладатель румяных щек, седых усов и бороды.
– Пока ничего, Смидерз, спасибо, – ответствовал сквайр, лениво, со вкусом потягиваясь в кресле. – Сдается мне, мы вскорости отправимся на покой.
– Как скажете, сэр.
– В общем и целом день выдался долгий и весьма плодотворный, не правда ли, Марк? – улыбнулся Оливер. – Сперва – Скайлингден и семейство Уинтермарчей, потом – капитан Хой, и «Пики», и его потрясающий домик в ветвях, и мистер Шейкер, оттуда путь лег к отменному ужину в Грей-Лодже, и «под занавес» – прелюбопытный визит к церковному сторожу.
– Вы, значит, побывали в мастерской мистера Боттома, сэр? – осведомился дворецкий
– Именно так, – кивнул Марк. Он заложил руки за голову и, удобно вытянув ноги прямо перед собою, возложил сапоги на каминную решетку. – И престранная же вышла встреча, честное слово!
– Мистер Шэнк Боттом занимает должность церковного сторожа в нашем приходе вот уже много лет, – промолвил мистер Смидерз. – Он еще во времена вашего отца ее исполнял.
– Да, – отозвался Марк, безразлично глядя в пламя. – Во времена моего отца, Смидерз.
Последовала пауза; дворецкий подождал немного, удостоверяясь, что разговор окончен, и убедился, что так.
– Если это все, сэр, тогда желаю вам доброй ночи. И вам тоже доброй ночи, мистер Лэнгли. – С этими словами мистер Смидерз почтительно отбыл восвояси.
– Этот парень, – произнес Марк, по-прежнему глядя в огонь, – знает больше, нежели счел нужным сообщить нам нынче вечером, Нолл.
– Мистер Смидерз? – озадаченно нахмурился Оливер.
– Скажешь тоже! Я про старину Боттома.
– А! Понятно. Да, здесь я с тобой соглашусь. Из моих поверхностных наблюдений следует, что мистер Боттом схож со Слэком по меньшей мере в одном: в склонности к философии.
– Он здорово осторожничает. За этой чумазой рожей скрывается пропасть всяких тайн. Тут он чертовски смахивает на нашего деревенского доктора, вот только физиономия у доктора почище будет. Тем не менее и у этих двоих есть нечто общее.
– Точно так же, как и у тебя с капитаном? – улыбнулся Оливер.
К тому времени сквайр уже избавился от шляпы, открыв лысину для всеобщего обозрения. И хотя суть замечания своего гостя он уловил, Марк слишком погрузился в мысли, чтобы, как всегда, отбрить собеседника какой-нибудь резкостью.
– Должен сознаться, у меня тоже сложилось отчетливое впечатление, что мистер Боттом отлично знает, кто этот старик-священник и где он прячется, – промолвил Оливер, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.
Сквайр не ответил ни словом: он по-прежнему сидел, уставившись в огонь, заложив руки за голову, в позе праздного ничегонеделания. На него, по всей видимости, опять нашел приступ хандры.
– Мы все узнаем, Нолл, – тихо пробормотал он спустя некоторое время. – Мы непременно узнаем, что это еще за тайны.
– Эгей! А у меня вроде бы сложилось отчетливое впечатление, что тебя не занимают ни тайны, ни сплетни, – не без удивления ответствовал Оливер.
– Так оно и есть. Мне дела нет до сплетен; вот честное слово, нет. Но пусть меня повесят, если я позволю старику Боттому расхваливать мне в глаза добродетели моего почтенного папаши; я не я буду, если не раскопаю что-нибудь в ответ!
Глава 12
ДЕРЕВЕНСКИЕ ПЕРЕСУДЫ
Мисс Вайолет Кримп была веселой, приветливой, добродушной особой среднего возраста, в самом соку, как говорится, пухленькой, точно куропатка, и почти такой же общительной. Темные ее волосы, уже испещренные кружевными прожилками серебряных нитей под стать паутинке, обрамляли лицо, что любой сторонний наблюдатель назвал бы нежным и хрупким. Хрупким в том смысле, что на него неизменно тратилось такое количество косметики – столько крема-румян тут, столько белой рисовой пудры там, столько всего и повсюду, – что само собою напрашивалось сравнение с миниатюрной фарфоровой куколкой, чьи изящные, тонкие черты того и гляди пойдут трещинами от малейшего неосторожного прикосновения. Тот же самый сторонний наблюдатель
Мисс Кримп владела вафельной – сонным заведеньицем, расположенным в самом конце Нижней улицы, на окраине города. Почти всю свою жизнь она провела в заботе о родителях – оба довольно рано перешли на положение беспомощных инвалидов. Вафельная принадлежала отцу Вайолет и по смерти мистера Кримпа перешла к дочери, поскольку мать к тому времени слишком расхворалась, чтобы вести какие бы то ни было дела, не говоря уже о коммерческом предприятии, пусть даже столь сонном. Хотя случилось это много лет назад, мать Вайолет все еще цеплялась за жизнь – в уютной спаленке над общим залом вафельной. Из покоев своих она выходила крайне редко, по причине слабости в ногах и в пояснице, и только опираясь на руку мисс Вайолет или служанки Молли, чуточку подышать свежим воздухом или пройтись несколько шагов по деревенской дороге. Большую часть времени она сидела у открытого створного окна своей комнаты, любуясь чудесным видом на темное озеро и поросшие зеленым лесом горы. Читать она уже не могла, поскольку с годами ясность разума постепенно утрачивала, так что это времяпрепровождение было для нее закрыто. С речью у нее тоже возникла проблема: теперь ей удавалось разве что хихикать, всхрапывать да порою издавать дикие вопли; в результате она нередко прибегала к помощи крючковатой трости и стучала в пол у изголовья кровати, давая понять, что требуется помощь. В общей зале этот барабанный бой слышался вполне отчетливо, и либо Молли, либо сама мисс Вайолет послушно откликались на зов и взбегали вверх по лестнице, дабы позаботиться о старушке.
На протяжении многих лет мисс Кримп лелеяла тайную мечту: бежать за пределы сонного своего заведеньица, больше того – за пределы самого Шильстон-Апкота и Талботшира в целом, и хотя бы раз побывать за горами. Если уж совсем начистоту, она предпочла бы переехать навсегда и поселиться в одном из тех волшебных мест, что зовутся городами, причем самый волшебный из них – это, конечно же, Вороний Край. Вороний Край! Что за чудесные, экзотические видения, исполненные красоты и светского блеска, возникали в ее воображении при одном лишь звуке этого имени! Вороний Край, бурлящая метрополия, где полным-полно народу, совершенно не похожая на Шильстон-Апкот; место, где можно познакомиться и пообщаться с множеством новых, таких занятных, таких очаровательных людей, где ее уделом станут бесчисленные развлечения, новые и занятные, в любое время дня и ночи, к вящему ее изумлению. До сих пор, однако, в осуществлении своей мечты мисс Кримп не преуспела. Однажды много лет назад ей случилось побывать с отцом в Малбери, главном городе графства; однако же теперь она чувствовала себя обманутой – было это так давно, что Вайолет уже и не помнила толком, на что Малбери похож и что она там видела. По чести говоря, ей казалось, будто обманули ее дважды: ведь как раз из-за отца и его болезней ей так и не посчастливилось туда вернуться. А теперь вот между мечтой и ею стояла недужная старушка-мать.
Порою мисс Кримп мерещилось, что она того и гляди взорвется, рассыплется, разлетится на куски при мысли о том, что мечте ее, по всей вероятности, сбыться так и не суждено. Она настолько свыклась со своей жизнью, с ее ритмами, с ее успокаивающей, размеренной правильностью, под стать смене времен года; слишком уж она стара для перемен! Винила ли она родителей – или себя самое? Какие страсти, какая борьба таились под этой хрупкой фарфоровой маской? Однако остерегитесь, не делайте опрометчивых выводов насчет истинной сути и свойства сокровеннейших чувств мисс Кримп! Родителей она любила до безумия; именно эта исключительной силы привязанность и удерживала ее крепко-накрепко в Шильстон-Апкоте и стенах вафельной, эта любовь и сделала ее узницей.