Дом, в котором пекут круассаны
Шрифт:
Илья первым срывается с места, мягко обхватывая плечи Адалин, чтобы хоть немного смягчить её падение. Ада не чувствует боли, когда колени бьются о паркет пола. Не чувствует, как Женя и Илья садятся рядом с ней, задают слишком много вопросов о её состоянии. Она не чувствует, как горячие слёзы бегут по щекам, капая с кончика носа на паркет.
Она смогла победить? Воздух проникает в лёгкие, заставляя их открываться.
Она дышит. Чёрт возьми. Она может дышать.
— Я дышу, —
Глаза, застеленные пеленой слез, медленно открываются. Адалин с трудом может расцепить руки, которые прижимают папку. Дрожащие пальцы достают бумаги, когда она кладёт их прямо на пол. Сгибается, достаёт ручку, и всматривается в подпись отца. Обхватив корпус ручки, она склоняется над документами и оставляет свою подпись.
Вот она. Свобода.
Ада прикрывает глаза, выпрямляется.
— Всё хорошо? — голос Жени пробивается через блокаду её мыслей, когда Адалин переводит на неё взгляд. — Ты… бледная.
Все слова вдруг закончились. Адалин может только слабо улыбнуться, медленно кивнуть, и всё её тело резко потянуло вниз. Она чуть кренится, упираясь затылком в плечо Стрелецкого, который мягко обхватывает её ослабевшее тело рукам, чтобы она не завалилась на бок. Адалин приоткрывает глаза, поднимая их к двери, где стоял улыбающийся Ник. А рядом с ним, оперевшись на свою трость, стояла Женевьева. Она щурилась, улыбалась, и всем своим видом показывала, что безмерно радовалась за свою внучку.
— Николас, дорогой. Кажется, Адалин следует отвести в более… спокойное место. Не находишь?
«Да», договаривает за него Адалин, и прикрывает глаза. Слабость сморила её, и она совсем не заметила, как вокруг затихли звуки.
Теперь она свободна, и ей можно не переживать. Теперь она может расправить крылья.
Эпилог
Июнь, 2020 год.
Россия, Санкт-Петербург.
— Я всё равно не понимаю, как ты это делаешь. Я её и вперёд, и назад, и вверх, а они не отлипают, — тихо бурчит Аня, сверля взглядом блинчик на сковородке. — У тебя так легко получается, а у меня они намертво прилипают! — она снова попыталась подвигать сковородкой, и даже рывком попытаться подкинуть блинчик — а он так и остался непоколебимым. — Ну всё! Я сдаюсь! Дай мне лопатку, я покромсаю его и всё. Блинчики это не моё.
Дева на коленях Адалин протестующе замурчала, когда она начала поднимать на ноги. Запротестовала, когда француженка осторожно положила её на стул — и Адалин только сокрушённо вздохнула. Две черные женщины, которые не давали ей прохода оставшиеся полторы недели, которые она проводила то у Жени, то у Ильи. Дева не слезала с её рук, а Аня прохода не давала. Смотрела на неё горящими глазами и задавала слишком много вопросов — но если честно, Адалин была не против.
— Ты делаешь это слишком… твёрдо, — вздыхает Адалин, становясь позади Ани
Аде приходится положить свои пальцы поверх пальцев Ани, которыми она так крепко сжимала ручку сковородки, будто бы та сбежит прямо у неё из рук и начнёт носиться по квартире.
— Расслабь немного хватку. Когда будешь подкидывать, у тебя должно быть расслабленно запястье, смотри, — всё так же, не убирая своей руки с руки Ани, лёгким движением Адалин заставляет блинчик подлететь в воздух, перевернуться, а потом шлёпнуться сырой стороной на раскаленную сковородку. — Вот видишь.
Аня лишь шепчет тихое «вау» и топчется на месте, чтобы Адалин отступила назад, и дала ей самой насладиться всем процессом жарки тонких блинчиков. Вуд лишь тихо смеётся, склоняет голову на бок, наблюдая за тем, как Стрелецкая снимает блинчик со сковородки и заново наливает смесь. Увидев утром, как Адалин легко и просто делает такое сложное для неё действие, в Ани проснулся настоящий ребёнок, который просил — или правильнее сказать, умолял — Адалин научить её этому трюку. Пару первых блинчиков Стрелецкая сожгла в угли, а с последующими просто не могла справиться. Так что, всё ещё оставалась под орлиным взглядом Адалин, пусть той уже и нужно было собирать вещи.
У неё самолёт сегодня в ночь.
Хлопает входная дверь, и Ада делает несколько шагов вперёд, чтобы взглянуть из-за двери кухни. Стрелецкий кладёт шлем на небольшой пуфик при входе, и не может сдержать улыбки.
— Чем так вкусно пахнет? — дёргая вниз молнию кожаной куртки, он быстро разувается, втягивая полную грудь сладкого аромата. — Пахнет офигенно.
— Аня жарит блинчики, — хитро улыбнувшись, тянет Ада.
Илья так и замирает, согнувшись, чтобы развязать шнурки кроссовок, и поднимает на Аду полный удивления взгляд.
— Аня делает… что? Блинчики?
— Ага, — Вуд медленно останавливается в проёме дверей, упираясь плечом в косяк. — Представляешь, сама вызвалась.
— Я всё ещё вас слышу, вы в курсе? — слышится бурчание со стороны плиты.
Илья тихо смеётся, хитро щурится, смотря на Адалин.
— Ань, на тебя там можно положиться? — громко проговаривает Илья. — Не спалишь там кухню или дом? Мне нужно будет украсть у тебя Адалин.
— Ой, идите уже. А то вы сейчас опять ворковать начнёте.
Илья улыбается ещё шире, подмигивая Адалин и выпрямляясь, снова ныряя в кроссовки. Подманивания Аду пальцами, он сиял, как только что начищенная монета.
— Накинь кофту, пташка. Последний день я вправе провести с тобой.
Все полторы недели они виделись с Ильёй каждый день. Он откладывал работу, лишь бы провести с Адалин побольше времени. Они вместе ходили по экскурсиям, пару раз были в театре, в кино, играли всей компанией в боулинг. Ночью, когда она оставалась у него, они катались по городу. Илья показывал ей свои любимые кафешки и места. А ещё они болтали. Очень много и обо всём. Они оба пытались взять от оставшегося времени всё.