Дом, в котором совершено преступление (Рассказы)
Шрифт:
– Что ты говоришь!
– воскликнула Софья.
– Ребенок от Фабрицио!..
Чечилии было известно все: клиника во Флоренции, куда Нинон ездила рожать; пол, вес и имя новорожденного. Пока она рассказывала, открылась дверь и вошел муж Чечилии, Орацио, мужчина резковатый и немногоречивый. Он без лишних слов выпроводил из дому бедняжку Софью. Подруги обменялись последним поцелуем через порог, Софья, совершенно разбитая от множества потрясений дня, спустилась с лестницы, села в свою машину и, закрыв глаза, откинулась на подушки.
Позже, дома, муж спросил ее, как она провела день. Софья, которая
– Я была у Чечилии... Мы с ней тихо посидели... Но самое замечательное, что она мне рассказала очень важную вещь... а я ее забыла... Никак не могу вспомнить...
– Интересно, о чем это?
– Невозможно!
– заявила Софья решительным и даже раздраженным тоном. Я забыла, и бесполезно тебе с твоим болезненным любопытством изощряться в догадках... Не приставай ко мне, пожалуйста, у меня ужасно болит голова... Забыла окончательно, и тут уж ничего не поделаешь!
Слишком богата
Когда они выехали на автостраду, женщина вкрадчиво и в то же время небрежно, словно предлагая взятку, сказала:
– Почему бы не повести машину тебе? Я устала.
И не успела она это проговорить, как огромный американский автомобиль замедлил свой бег и остановился у обочины дороги.
Лоренцо подскочил от удивления:
– Вести ее мне? Да ведь я не знаю этой машины.
С нетерпением в голосе она ответила:
– Это совсем просто... Когда хочешь переключить скорость, нажимаешь на педаль сцепления... Вот тормоз, достаточно до него лишь дотронуться, и машина остановится.
– Что ж, попробуем, - сказал Лоренцо, глядя на нее.
Теперь она сидела, поджав под себя ногу и повернувшись к нему лицом. Она была тонкая, изящная, однако чем-то напоминала марионетку - быть может, из-за своих черных, слишком тесно облегающих брючек. Блузкой служил ей пестрый платок, завязанный узлом на плоской груди; шея у нее была длинная, нервная, а лицо треугольное, с простыми и даже грубоватыми чертами, худое, словно изнуренное болезнью; оно пряталось в тени большой соломенной шляпы, держащейся сзади на широкой ленте. Лоренцо подумал, что она похожа на свою плоскую и длинную машину, черную снаружи, красную внутри, или, вернее, что она великолепное живое дополнение к этой машине, столь же гармонирующее с ней, как и никелированные крылышки на багажнике или стилизованный орел на радиаторе.
– Тогда поменяемся местами, - проговорила она с улыбкой.
И не выходя из машины, неторопливо, словно желая сесть к Лоренцо на колени, она перелезла через его ноги и уселась с другой стороны. Лоренцо подвинулся и, очутившись за рулем, включил сцепление и нажал на акселератор. Тотчас же огромный автомобиль - семь метров жесткого, покрытого черным лаком металла - мощным рывком бесшумно сорвался с места и понесся, легкий, как птица. Стрелка спидометра поднялась сначала до ста двадцати, а потом до ста пятидесяти. Женщина сказала:
– Это совсем легко, даже немного скучно, тебе не кажется?
Лоренцо ответил:
– Да, очень легко.
Женщина с детским удовлетворением в голосе добавила:
– Если бы мой муж узнал, что я взяла самую любимую его машину и к тому же дала вести тебе, мне бы не поздоровилось!
– Он так ревнив?
– Когда дело касается
– Нет, когда касается тебя?
– Меня? Гораздо меньше.
Теперь Лоренцо заметил, что машина бежит быстрее, чем ему хотелось бы. Она действительно была очень податлива, но в этой податливости таилась еле сдерживаемая яростная сила, словно в дремлющем диком звере, готовом мгновенно напрячь свои страшные мускулы. Легчайшее прикосновение к акселератору - и машина тотчас с нетерпеливой прожорливостью набрасывалась на асфальт дороги, словно желая мгновенно поглотить его. Лоренцо привык к своей малолитражке, далеко не такой легкой в управлении и слабосильной, но послушной; этот же автомобиль выходил у него из повиновения при малейшем движении. Он сказал:
– А теперь объясни, почему сегодня ты меня разбудила и захотела со мной прокатиться.
В ответ она пожала плечами:
– Скука. Я чувствовала себя такой подавленной. Проснувшись, я взглянула в окно на бассейн. Еще только рассветало, в воде плавала огромная желто-зеленая резиновая лягушка... Я подумала, что ты единственный человек, которого мне хотелось бы видеть, и позвонила тебе по телефону.
– И правильно сделала. Но дела наши, к сожалению, обстоят именно так, как я тебе сказал в первый же день нашего знакомства: между нами никогда ничего не будет.
– Я у тебя ничего и не прошу другого, - ответила она властным тоном, который, казалось, так не вязался с ее словами, - как только быть друзьями.
– Дружба между тобой и мною невозможна, - медленно ответил Лоренцо, так же, как невозможно и ничто другое.
– Но почему же?
– Почему? Я мог бы тебе ответить: потому что у тебя есть муж. Но это было бы неправдой. Если хочешь знать правду, дело в другом: ты слишком богата.
Она тотчас же возразила:
– Какое это имеет значение?
– Огромное. Деньги всегда имеют значение. В твоем случае - потому, что у тебя их очень много. В моем - потому, что у меня их очень мало.
– Постарайся позабыть об этом.
– Это невозможно. Ты слишком богата. Какой суммы достигает состояние твоего мужа? Оно, говорят, исчисляется миллиардами лир. Мой же заработок составляет сумму куда более скромную. Видишь разницу?
– Ничего я не вижу.
Лоренцо продолжал:
– Эта машина сколько стоит? Вероятно, миллионов семь, по миллиону за метр. На пальце у тебя кольцо с сапфиром - еще несколько миллионов. А твоя вилла на Кассиевой дороге? Только один бассейн, который наводит на тебя такую отчаянную скуку, стоил, наверно, миллиона два. И кроме того, у тебя квартиры в Париже и в Лондоне, не говоря о Риме. Летом ты отдыхаешь не где-нибудь, а в Венеции, Канне, на Майорке... Сколько стоит такая жизнь, какую ведешь ты?
– Много, - сказала она с раздражением.
– Действительно, очень много. Что я должен делать, чтобы нам не расставаться? Таскаться повсюду за тобой? А на какие средства?
– Я могла бы не уезжать из Рима.
– Ты должна сопровождать своего мужа. Но дело не в этом. Деньги не только вокруг тебя, они также и внутри тебя.
– Внутри у меня лишь одна огромная скука!
– искренне воскликнула женщина.
– А знаешь, что такое эта скука? Деньги, не что другое, как деньги!