Дом, в котором совершено преступление
Шрифт:
Услышав все это, Туллио стал еще холоднее. Значит, мало того, что она сбежала из дому, у нее еще нет денег! Значит, он должен сразу раскошеливаться. Он хотел заставить себя улыбнуться, но это ему не удалось.
— Что же ты намерена теперь делать?
— Прежде всего, — ответила она с несколько принужденной шутливостью, пойти поесть, потому что, говорю тебе, я буквально умираю с голоду… А там не знаю, это уж тебе решать. — Она вдруг покраснела до корней волос. Помнишь, ты предлагал мне уехать с тобой?.. Я готова была согласиться…
Этот переход от «я» к «мы» не укрылся от Туллио. Его охватило негодование. Значит, она предлагает уехать и жить вместе. В гостинице. В дорогой гостинице. Совершить путешествие. Словом, тратить деньги. Много денег. «Это верх нескромности, — подумал он, — верх эгоизма». Подобно бумерангу, который возвращается к бросившему его, опрометчивое предложение Туллио вернулось и ударило ему прямо в лицо.
— Но разве у тебя нет родственников, друзей? — спросил он наконец, чтобы как-то оттянуть время.
Она, казалось, была смущена этим вопросом.
— Есть дядя с теткой, — ответила она, — но у меня с ними испортились отношения как раз из-за моего брака с Тино. Ну, а о друзьях лучше не говорить… Нет, — заключила она с грустью, — я, что называется, одна как перст…
«Что ж, — подумал Туллио, — придется мне на пять или десять минут стать гадким, противным, отвратительным, но всего только на пять или десять минут… А потом я свободен». Притворившись, что задумался, он приложил руку ко лбу и отошел на несколько шагов, так что стол, стоявший посреди комнаты, оказался между ним и женщиной.
— Слушай, Элена, — сказал он серьезным тоном, — я предложил тебе уехать со мной в минуту слабости… И сама судьба требует, чтобы мы с тобой расстались… Потому что, обдумав все, я считаю, что твое место рядом с мужем. У него много недостатков, это правда, и он, конечно, заслуживает, чтобы ты его бросила… И все же он твой муж… И твое место только с ним… Кроме того, не нужно терять надежды… Он еще молод, умен, у него много друзей. Он легко может найти выход… И ты должна вернуться к нему… Это самый разумный путь… Единственный… Если хочешь, я сам постараюсь вас помирить… Пойду к нему… Поговорю.
Она смотрела на него, и постепенно ею овладевало удивление.
— Вернуться к Тино? — сказала она наконец. — Это невозможно…
И в глазах ее вдруг заблестели слезы.
— Но почему? — настаивал Туллио, воодушевляясь. — Он же твой муж… И я уверен, что ты его еще любишь.
— Нет, я его больше не люблю… Между нами все кончено.
Наступило молчание. Потом Туллио сделал рукой бессильный жест.
— Тогда уж не знаю, что тебе и сказать… Во всяком случае, таково мое мнение…
Она в нерешительности смотрела на него. Потом сказала, снова краснея до корней волос:
— Значит, я тебе не нужна? Ты меня гонишь?
«Вот он, самый неприятный, решающий миг, — подумал Туллио. — Зато сейчас все будет кончено». Он покачал головой.
— Нет, с чего ты взяла, что мы не будем видеться?.. Будем… Будем видеться, как и раньше… Ведь мне незачем говорить, что я тебя люблю…
Де Гасперис вдруг побледнела, и к ней вернулась ее обычная надменность.
— Где же мы будем видеться? — спросила она. — У меня дома или где-нибудь в другом месте?
— У тебя… и в другом месте… — ответил Туллио, притворяясь, будто не заметил презрительной иронии вопроса.
— Значит, в другом месте, — настаивала она. — Но где же?.. Например, в меблированных комнатах?
— Да, — согласился Туллио неохотно, так как не хотел ничего обещать. Но не станем теперь думать, где мы увидимся… Важно, что увидимся.
— В меблированных комнатах! — продолжала она все с той же презрительной настойчивостью. — Нужно, чтобы Тино ничего не знал… Я скажу ему, что иду к портнихе… У нас будет любовное гнездышко, да?.. Какой же ты молодец, Туллио!
На этот раз он не мог не заметить насмешки.
— Напрасно ты все так воспринимаешь… — начал он смущенно. — Пойми.".
— Я уже все, все поняла, — перебила она его резко.
— Что же именно? — неблагоразумно спросил Туллио.
— Что ты еще хуже Пароди и остальных, — ответила она, не глядя на него. — И что я ошиблась.
Говоря это, она застегивала пальто, аккуратно, на все пуговицы. Потом пошла к двери.
— Но, Элена! — невольно окликнул ее Туллио и, обойдя вокруг стола, взял ее за руку.
Это прикосновение, казалось, было ей отвратительно.
— Не трогай меня, — сказала она сурово, со своим прежним светским высокомерием. — Не давай воли рукам…
"Вот он, ужасный, постыдный миг, — подумал Туллио. — Но сейчас все кончится, и я буду свободен".
Она подошла к двери, открыла ее и, видя, что он хочет ее проводить, сказала:
— Не надо, я сама найду дорогу… Прощай.
Эти холодные слова не оставляли сомнений в ее чувствах. Неподвижно стоя у стола, Туллио смотрел ей вслед. Через мгновение хлопнула дверь подъезда она действительно ушла.
Оставшись один, Туллио вдруг почувствовал, что не испытывает того облегчения, которого ожидал. Напротив, ему казалось, что она унесла с собой весь свет, который ненадолго озарил старую мебель и мрачную, надоевшую квартиру. Да, в этой женщине действительно было что-то светлое. Он понял это только теперь, оглядевшись и чувствуя, как ему неприятна привычная обстановка гостиной. Он даже заметил наконец, какая она грубая и жалкая. Женщина ушла и унесла с собой все то, что еще оставалось в его душе светлого, молодого, благородного.