Дом, в котором… Том 3. Пустые гнезда
Шрифт:
Мы с Лордом занимаем чудом оказавшийся свободным столик под неменяющейся гравюрой с морским пейзажем. Пробегающая мимо фигура в поварском колпаке и позолоченной маске с птичьим клювом сбрасывает перед нами с подноса миски с едой.
Я приглядываюсь. Мелко нарезанное мясо на чем-то желтом, похожем на давленую кукурузу. Лорд расстегивает рваную куртку и принимается за еду. На груди у него огромный прозрачный кулон в форме сердца, в котором светится огненный локон устрашающего размера. Я жую. Так же быстро и жадно, как все вокруг. На стене под гравюрой –
Миска быстро пустеет. Стол перед нами занимает лихая компания старикашек в черной коже и с запущенными бородами. Их гогот и хрюканье заглушают все вокруг. Но, несмотря на поднятый ими шум, можно расслышать, что в одно из окон кто-то гневно стучит.
Стук наконец привлекает чье-то внимание, окно открывают, и в комнату влетает ушастое животное, похожее на недоразвитую гиену с прозрачными крылышками из цветочных лепестков. Неловко пометавшись под потолком, оно падает на наш стол, перевернув миску Лорда и рассыпав вокруг тучку пыльцы, от которой у меня начинает щекотать в носу.
– Ну вы даете! – возмущается гиена. – Я вас обыскался! Куда вы пропали, сволочи?
– Никуда, – говорю я. – Обедаем, как видишь.
– Ах, обедаете? – зловеще произносит летун и внезапно заходится в кашле. Из приоткрытой пасти капает слюна, застывая в воздухе и осыпаясь на стол с хрустальным звоном.
– Где моя жратва? – хрипит крылатая гиена. – Вот поем и разберусь с вами не по-хорошему.
Лорд барабанит пальцами по столу.
– Нам не пора отсюда убираться, Сфинкс? Пока не появились остальные?
Гиена превращается в хрупкого, задумчивого индуса средних лет. Никаких крыльев. Черный костюм, белоснежная чалма. Он повязывает себе салфетку и берет с подноса миску с едой.
– Простите мне мою навязчивость, – вежливо говорит он. – Но я бы на вашем месте не делал сейчас резких движений.
– Мы не будем, – говорю я. – Я жду кое-кого. Если этот кто-то не появится в ближайшие полчаса, попробуем вылезти отсюда. Мне нужно время.
Лорд со вздохом достает из кармана припрятанный окурок. Кулон на его шее пульсирует в такт дыханию. Индус, тихо напевая под нос, извлекает из воздуха позолоченный кальян.
Мои плечи обнимают руки Слепого, ощутимо ударив током. Я вздрагиваю.
– Как ты? – спрашивает он сочувственно.
– Хреново.
Слепец садится напротив. Такой же, как всегда, никаких изменений, не считая еле заметной прозрачности.
– Плохо, – говорит он. – Лучше соберись. У тебя много других забот.
– Будь добр, придержи свои вожацкие лекции для другого раза, – огрызаюсь я. – Мне не до того сейчас.
Слепой на удивление миролюбиво соглашается:
– Как скажешь. Но другого раза может не быть.
Свет мигает. Дважды. Бородачи в углу возмущенно свистят.
– Ох, – испуганно говорит Лорд. – Ничего себе…
Я оборачиваюсь. По проходу между столами к нам движется странное существо. Голое, тощее как скелет, с обломками крыльев за плечами, с ног до головы покрытое
– Что это за ужас? – шепчет Лорд. – Что за ходячий труп?
– Зачем же труп? – укоризненно спрашивает индус, оторвавшись от кальяна. – Это наш дорогой Македонский.
Изувеченный ангел тем временем останавливается перед нами, придерживая свои цепи, и ждет. Белые перья, заменяющие ему волосы, свисают на лицо, из остатков крыльев торчат обнаженные кости. К нему лучше не приглядываться. В каждой ранке какое-то копошение, которое лучше не рассматривать, на лице выражение, которое лучше не запоминать. Лорд отворачивается и шарит вокруг в поисках костылей, выдыхая воздух со свистом.
– Македонский, – говорю я. – Кончай сходить с ума.
Он поднимает глаза. Темно-красные на белом лице. И я вижу, что это Седой. Или он просто похож на Седого.
– Прекрати это, – прошу его я. – Я тебя простил. Ты не виноват ни в чем.
– Правда? – спрашивает он надтреснутым голосом. – Ты не врешь мне из жалости?
– Я никогда не лгу из жалости, – говорю я.
Свет гаснет, в зале вопят.
Я прикрываю глаза, а открыв, обнаруживаю себя в столовой. Под Крысиным столом надрывается магнитофон, продолжив и разнообразив вопли, которыми оборвалось мое пребывание не здесь. Лэри дергает в такт музыке головой, подчищая хлебом тарелку. Толстый рядом с ним дремлет, уткнувшись в заляпанный нагрудник. Македонский ест свой суп, низко склонившись над тарелкой, чтобы не было видно, что он плачет.
Табаки негодующе смотрит на меня.
– Что происходит, Сфинкс? Что происходит, я спрашиваю?
– Ничего, – говорю я. – Что здесь могло произойти?
– Ты обидел Македонского? – подозрительно уточняет Шакал. – Я сейчас дух из тебя вышибу, если ты его обидел!
– Все в порядке, – сквозь зубы говорю я, потихоньку зверея от его приставаний. – Успокойся и отстань от меня.
– А если все в порядке, почему он ревет?
– А почему ты спрашиваешь об этом Сфинкса? – интересуется Слепой, швыряя в свою тарелку скомканную салфетку. – Может в этой стае кто-то спокойно пореветь без твоего участия?
– Сфинкс ему в чем-то поклялся, – не успокаивается Табаки. – И теперь Македонский ревет.
Я встаю и покидаю столовую, пока меня окончательно не достали.
Сразу за дверью натыкаюсь на Лорда, который сидит на полу с видом приговоренного к казни и обнимает костыль. Сажусь рядом с ним.
Лорд громко сморкается в платок и говорит, глядя в сторону:
– Нервы с вами, конечно, нужны стальные.
И опять обнимает костыль. Я смотрю в потолок, где змеится еле различимая снизу надпись, и думаю о том, что вот – желающие высказаться добрались уже до потолков, наверное, скоро потолки запестрят надписями и рисунками не хуже стен, а тем, кто захочет их прочесть, понадобятся стремянки, и Дом обрастет стремянками… я думаю об этом и молчу.