Дом, в котором ты живешь

Соловьева Анастасия

В половине первого жара стала невыносимой – я перебралась в парк. Кругом благоухали экзотические растения, но все равно Греция казалась мне каменистым, выжженным краем. Скорее бы в Москву! А с другой стороны, через два дня после возвращения Давид улетит в Стокгольм. Чем ближе становилась разлука, тем больнее сжималось сердце. Особенно здесь, в Греции. Никогда еще мы так не любили друг друга! Недаром, прощаясь, Иза профессионально напутствовала:

– Смотри не расслабляйся! В жарком климате все обостряется!

И

правда, обострилось до предела. Сильнее уже быть не может! Любая вещь в жизни имеет оборотную сторону. Любовь – это счастье. Но и несвобода.

Обедать я не пошла. Купила фруктовый лед и ела, устроившись на скамейке. В обеденный час парк опустел, лишь по соседней аллее прогуливалась пожилая пара – высокий, статный старик галантно поддерживал под локоть нарядную спутницу. Не исключено, что они познакомились только здесь, на отдыхе.

– Давид! – пронеслось вдруг по парку. Розовощекий, в светлых локонах карапуз стремительно несся по дорожке прямо на меня. За ним на мысочках, чтобы не потерять красные сабо, летела юная мамаша. Я вздрогнула.

– Давид! – Она поймала сына в полуметре от моей скамейки. – Как не стыдно! Смотри, тетю напугал. Помаши ей, и скорее пойдем обедать! Папа будет ругаться. – Она еще что-то тараторила, уговаривая ребенка. – Пойдем, пойдем, Додик!

Мальчик нехотя зашлепал за ней.

Я грустно смотрел им вслед… Маленький Давид! Никогда я не думала о нем! А, между тем, какой смысл в нашей любви? Какое у нее будущее?

Я живо представила кудрявого темноволосого мальчика, невозмутимого, слегка медлительного, серьезного. Такой не побежал бы в никуда, навстречу чужой тетке. Маленький, желанный, тебе не суждено родиться!..

Гонимая грустными мыслями, я поднялась и медленно пошла по направлению к отелю. По дороге, чтобы отвлечься, купила иллюстрированный журнал.

К вечеру я уже скучала, на следующий день – не находила места. Мужчины вернулись поздним вечером, рассказывали, перебивая друг друга, жонглируя незнакомыми словами:

– Фондарик, дохиар, дафни, трапезная, всенощная!..

Потом первая волна впечатлений схлынула – обессиленный, Илюшка задремал в кресле. Я пошла укладывать его, а когда вернулась, Давид уже спал. Устал, конечно: ночная служба в монастыре, путешествие по морю, потом целый день за рулем.

Я легла рядом и опять подумала про маленького Давида. Он будет похожим на отца, и звать его будут так же. Неожиданно для себя я догадалась: к мечте о ребенке примешивается желание заглянуть в прошлое, которое Давид так тщательно скрывает.

Как все это непросто! Сплошные табу – темы, которых мы не касаемся по молчаливой договоренности… Давид обнял меня во сне – я ощутила нежность и желание. Спросила тихо, одними губами:

– Ты хочешь ребенка? Но он не услышал.

Через три дня прилетели в Москву. Георгий Николаевич отвез детей на дачу к Ирине – мама очень скучала по ним.

Давид тоже собирался.

– Чем ты будешь заниматься без меня? – спросил он. – Поедешь на дачу?

– Работать буду. Ольга мне новых дискет надавала. Придется у компьютера сидеть.

– Занимаешься ерундой, Марина. Лето, жара, зачем мучиться в городе?!

Я понимала: ему будет спокойней знать что я на даче, под присмотром мамы и Ирины. На ум пришли Анькины рассуждения о мужской ревности. У всех, в общем, одно и то же… Захотелось сказать:

– Возьми меня в Стокгольм! Накануне отъезда обедали в ресторане, а вечером, уютно устроившись в гостиной, пили коньяк.

– Завтра за тобой заедет Георгий Николаевич, – сообщил Давид, верный своей манере.

– Я не собираюсь никуда ехать.

– Пожалуйста, поживи на даче.

– Давид, не придумывай, там нет компьютера.

– Я купил тебе ноутбук. – Он кивнул на журнальный столик.

Только сейчас я заметила серую плоскую коробку. Такой ноутбук продавался в «М-Видео» на Лубянке – мы с Анькой зачем-то заглянули и туда тоже. Стоил он, даже по моим теперешним понятиям, безумных денег.

– Ты делаешь мне слишком дорогие подарки, Додик!

– Додик?! Давненько меня так не называли! – Он развеселился.

– Додик… – Я обняла его и закрыла глаза – ревность, эгоизм, табу – все показалось вдруг такой ерундой перед лицом нависшей, как мрачная туча, разлуки. – Додик, мой Додик!..

– Я тебе буду писать по мылу, хочешь?

– А звонить?

– И звонить.

– Каждый день?

– По два раза!

– И звонить, и писать – и все равно мало! Я хочу, чтобы ты был со мной. Всегда!

– Не все от нас зависит – сама понимаешь.

– Значит, отказаться от этих поездок в Стокгольм невозможно?

– Совсем – нет. Разве что ездить пореже…

Глава 17

На следующий день я поднималась на крыльцо Ирининой дачи. Поселок был довоенный, участки громадные, дома добротные.

Георгий Николаевич, к моему удивлению, последовал за мной.

– Маруська! – Ирина, цветущая блондинка слегка за пятьдесят, чмокнула меня в щеку. – До чего хороша! Как стодолларовая бумажка! Юля, дочь твоя приехала!

Сели пить чай. Ирина водрузила на стол блюдо с малиной и сливки:

– Все здешнее, угощайтесь!

– Вкусите дачных радостей! – Георгий Николаевич сначала стеснялся меня, но постепенно разговорился и оказался, как я и думала, приятным и остроумным собеседником.

После чая Ирина отправила его со списком продуктов в городок неподалеку, а мы втроем уселись под яблоней.

– Чей же это ухажер? – поинтересовалась я. Мама расхохоталась:

– Какие могут быть сомнения?!

– Вам смех… – оправдывалась Ирина. – А смотрите как удобно: отвезет, привезет. Без него как без рук сидели бы…