Дом, в котором я тебя потеряла
Шрифт:
Очнулась я только тогда, когда прихожая практически полностью погрузилась в темноту. Щелкнув выключателем, я поднялась и скинула верхнюю одежду. Прошествовала на кухню, уже совершенно ничего не чувствуя. Хотелось просто выпить чаю и согреться. Под мерный шум нагревающегося чайника я встала у окна, рассматривая город с высоты девятого этажа. Макушки серых многоэтажек уныло выглядывали из-за пыльных зеленых крон деревьев. Вечернее небо покрывалось тучами в ожидании ливня. В воздухе витало предчувствие беды. Ну или мне так кажется. Однако впервые мне понравился вид за окном. Приятно
Чайник протяжно завыл. Я налила себе большую чашку чая. На столе лежала неубранная с утра посуда, в том числе и подаренная мной кружка Тима, брошенная им так же, как и ее дарительница. Взглянув на бардак, я зло фыркнула и двинулась в гостиную. Лучше уж посижу там.
Я устроилась на диване поудобнее, подобрав колени к груди и сжав ладонями кружку. В полумраке вечера летучие мыши в панике искали укрытие от грядущего буйства. Проносились зеленые листья, срываемые с веток порывами ветра. Я чувствовала себя таким же листиком – вот только я упорно держалась за ветку, которая уже мечтала меня сбросить.
Как-то незаметно чашка опустела. Голова начала клониться к коленям. Сквозь дымку слез и усталости я слышала, как яростно забили по стеклу смолистые капли дождя. Я уткнулась лбом в колени и прикрыла глаза. Всего на мгновение…
Еще сонная, я резко подняла голову. Комната погрузилась в темноту. А сердце бешено билось. Я точно проснулась от звука хлопнувшей двери. Прищурившись, я вглядывалась в темноту, слыша тихое сопение в прихожей. Наконец, в проеме двери появилось бледные очертания лица Тимура.
– Пришел? – хрипло спросила я.
– Да, – он подошел ближе. И сел рядом.
От него несло водкой, но я чувствовала, что он совершенно трезвый. Сцепив руки в замок, Тимур долго молчал, глядя перед собой. Я притихла рядом, чувствуя неладное. В этой вихрастой голове сейчас варилась тяжелая мысль. И я в ужасе ждала его слов, как приговора.
– Я устал, Лис, – еле слышно сказал Тим.
За окном начинало рассветать, и в полутемной дымке я могла разглядеть его блестящие мерцающие глаза. Серьезные и непоколебимые. Мне стало страшно. Я попыталась дотронуться до него, но его теплая, чуть мозолистая рука мягко отодвинулась. Я промолчала, чувствуя, что так будет лучше.
– Так больше не может продолжаться, – со вздохом произнес Тим. – Я люблю тебя, но нужно все это прекращать.
– Все это? – тихо переспросила я. – Нужно прекратить семью? Как так?
– Да вот так. Я просто так больше не могу. Да и ты тоже мучаешься.
– Я не мучаюсь, – быстро помотала я головой, подобрав ноги под себя и пристально рассматривая его. – Что случилось? Еще же вчера всё было хорошо.
– Да не было все хорошо, – Тимур откинулся на спинку дивана. – Уже давно все не хорошо. Я просто притворяюсь, но я уже задолбался так жить.
Он неожиданно рассмеялся. И от этого тихого смеха мне стало еще страшнее. Я боялась дышать. Грудную клетку сжало до боли. Я разыгрывала непонимание, боясь признаться в том, что сама давно чувствовала.
– Я уже забыл, когда в последний раз чувствовал себя спокойно, – продолжил Тим. Слова явно давались ему с трудом, но он
– И это моя вина, – тихо сказала я, не веря своим ушам. Меня захлестывала обида от такой несправедливости.
– Да, – резко ответил он. – Ты же учительница, сирота с тяжелым детством, вся чистая и правильная. Ты всегда прощаешь и ждешь. Никогда не подставляешь и делаешь все, что должна. А я уже не могу просыпаться от очередного твоего крика во сне, не могу следить за твоим настроением, ждать, когда тебя снова захлестнут старые страхи и воспоминания. Я больше не хочу так жить. Бояться тебя обидеть, сказать лишнее слово. Только бы Алиса не беспокоилась, не стала плакать, не огорчилась, а то вновь придется водить ее к психологу и отпаивать таблетками. Ведь у нее такое тяжелое детство и больше никого нет. Я задолбался.
В конце он все же сорвался на крик. А я все же заплакала. Я видела на его лице искреннюю обиду и злость. Меня затрясло от понимания того, что эта злость обращена в мою сторону. В голове словно разорвался шар, переполненный обидой. За что он меня так ненавидит?
– Я не выбирала все это! – крикнула я, захлебываясь от слез. – Ты думаешь мне нравится постоянно вспоминать какие-то ужасы из прошлого и просыпаться от кошмаров? Я, по-твоему, в восторге от этого?
– Нет, – Тимур быстро взял себя в руки, но по его лицу загуляли желваки. – Но я больше не могу и не хочу быть тебе домашним психиатром. Не хочу жить с тем, кого жалею. Я обычный, Алиса. Мне нравится гулять, выпивать с друзьями по выходным и не чувствовать себя предателем века за это, есть борщ после работы и пялиться в телик. Мне надоело разбирать твои видения и воспоминания, копаться в тайнах прошлого, лечить твои детские травмы и комплексы. А сегодня после твоего кошмара я понял, что это никогда не закончится. Я хочу жить спокойно.
Последнюю фразу он отчеканил. Слезы лились по моему лицу, но я вытерла их рукавом, стараясь говорить спокойно.
– Ты знал, на что подписываешься. Я предупреждала. И ты согласился.
– А теперь отказываюсь.
– Вот так просто?
– Нет. Но так надо. Я не хочу больше ранить тебя и хочу сам пожить спокойно.
– Хорошо. Ты можешь хотя бы успокоиться, все обдумать, а потом уже решать? Я схожу на работу, вернусь и мы поговорим.
– Нечего уже решать, Алис, – Помотал головой Тимур, решительно поднимаясь. – Я переберусь к Женьке, а ты оставайся здесь.
– Но мы же семья! Как ты можешь меня бросить?
Последние слова вырвались вместе со слезами. Я смотрела на его домашний зеленый свитер, на теплые и сильные руки, так часто закрывающие меня от всего мира, на лицо, на котором я изучила каждую морщинку, и внутри меня зрела надежда. Вот прямо сейчас презрение в его глазах сменится усталостью и раскаяньем, он вздохнет. И чуть улыбнется. Обнимет меня, извинится за эту немыслимую жестокость, и мы вместе решим, что будем делать. Потому что сама я вообще больше ничего не знала.