Дом, в котором живёт смерть
Шрифт:
— В таком случае, чем ты собираешься заниматься?
— Видно будет. Что с финансами, мистер Рутледж? Как поживает «Диксиленд тобакко»?
Мистер Рутледж заверил его, что компания никогда ранее не была в столь отменном состоянии и что, какая бы сумма ему ни понадобилась (конечно, всегда с объяснением причины), она в течение месяца будет переведена в любой банк по его выбору.
— Боюсь, мальчик мой, что должен снова задать вопрос: чем ты собираешься заниматься?
— Думаю, какое-то время поживу за границей. Обоснуюсь в Париже и часто буду посещать Лондон.
— Ну конечно, — сухо сказал Айра Рутледж, — нет никакой серьезной причины для того, чтобы тебе надо
— О, я собираюсь работать, сэр, хотя кое-кто не назвал бы мои занятия работой.
— Как тебе будет угодно. Так что же ты предполагаешь делать?
— Я собираюсь писать исторические романы, я всегда этого хотел. С похождениями головорезов, с элементами авантюр и тому подобным, но, по крайней мере, исторически точные. Идеальная почва для них — это Франция и Англия. Есть и другой вид романов, за который я хотел бы взяться, хотя не думаю, что у меня получится.
— В самом деле? И что же это за вид?
— Детективные истории: кто убил, кого и почему. Кровь и выстрелы всегда пользуются спросом на рынке, и мне это нравится!
— Вот теперь, — мягко перебил его дядя Джил, — ты говоришь на моем языке. Наш друг Айра не будет заниматься уголовным делом, пусть даже в убийстве обвинят его сына, а вот мне это нравится. Конечно же пиши исторические романы, только не пересласти — нам этого и так хватает. Но почему бы сразу не заняться детективами?
— Не думаю, что у меня хватит выдумки, вот почему. Тут нужна первоклассная, совершенно новая идея с закрученным сюжетом. И если с историей я еще как-то смогу справиться, то в детективе у меня, скорее всего, получится полный хаос. Но думаю, что вполне прилично владею языком и могу провести все необходимые разыскания.
— Что ж, пусть будет Париж, — вздохнул мистер Рутледж, — если ты уж так все продумал. С практической точки зрения не так уж важно, выиграешь ты или потерпишь поражение. Когда ты собираешься ехать?
— Как можно скорее. До окончания Версальской мирной конференции будет еще немало шума, гама и хлопот, но к моему быту это не имеет отношения. Кроме того, пребывание здесь станет не очень приятным, если введут так называемый сухой закон и закроют Новый Орлеан почище, чем Джозеф Даниел [1] и его команда во время войны.
1
Джозеф, Даниел (1862–1948) — американский политический деятель и издатель. Во время Первой мировой воины был военно-морским министром. Своим приказом № 99 от 1 июня 1914 года запретил употребление алкогольных напитков на военно-морском флоте. Говорят, именно от него пошло выражение «чашка радости», под которой подразумевалась чашка кофе.
Джилберт Бетьюн задумался.
— Все перекрыть они не смогут, — сказал он, — как бы ни пытались. А говоря о детективных романах и выдумке, все же не забывай, что у нас на пороге…
Тут дядя Джил сделал паузу и не стал заканчивать фразу. Много времени спустя Джефф прикинул, не имел ли он в виду Хобартов, англосаксонскую семью, столь же старую и уважаемую, как Колдуэллы, а также, без сомнения, выдуманную, но все же живописную легенду о Делис-Холл.
Джефф не мог помнить старого коммодора Фитцхью Хобарта, который скончался много лет назад. Он был всего лишь бегло знаком с покойным Харальдом Хобартом, сыном коммодора и отцом Дэвида и Серены. И легкомысленного Дэвида, и на удивление собранную Серену — первый был его сверстником, а вторая на пять или шесть лет младше — он вряд ли мог назвать своими близкими друзьями. А как остальные из далекого прошлого? Что случилось с Пенни Лини (никому и в голову не могло прийти называть ее Пенелопой), из-за которой он во время
Но восемь лет назад такие воспоминания еще не донимали его. Он сел на судно, идущее во Францию, обосновался в маленькой скромной гостинице в районе Елисейских Полей и, перерыв кучу документов в Национальной библиотеке, написал свой первый роман.
Он даже не пытался прибегнуть к помощи литературных агентов, поскольку не знал никого из них. Вместо этого он просто послал «Шут кардинала» для ознакомления в старую нью-йоркскую фирму «Кин и сыновья». К его благодарному изумлению, они сразу же приняли роман, как и «Юстус» в Лондоне.
Как бы он ни вел себя, трудился или бездельничал, свою ежедневную норму он должен был выполнять. Джефф не имел отношения к богеме, разве что счесть богемной привычкой его склонность к чистой и хорошо сшитой одежде; он чурался знакомства с артистическим левым берегом Сены. Хотя множество одиночек обзаводятся целыми толпами случайных приятелей, он был разборчив в выборе друзей, тем более что ему приходилось встречать людей самого разного сорта: французскую кокетку, серьезную англичанку-скульптора, скучающую американскую наследницу. В течение этих первых лет, несмотря на трудности с пересечением Канала, он проводил в Лондоне почти столько же времени, сколько в Париже. Сегодня, когда существуют и «Эйр юнион» (Франция), и «Империал эйруэйс» (Британия), которые осуществляют регулярные рейсы Кройдон-Ле-Бурже, путешествие стало столь же легким, сколь и приятным.
На первых порах, несмотря на долгие дни, что он проводил за пишущей машинкой, успехом его труды не пользовались. Книги, при наличии благожелательных рецензий, не продавались. Поскольку в двадцатых годах появлялись роман за романом, в которых действие развертывалось то в Англии, то во Франции в разные века, он говорил себе, что не стоит так уж нервничать.
— Будь благодарен, — увещевал он себя, — что у тебя есть независимый источник дохода.
Джефф был плохо знаком с техникой производства бестселлеров, но его тянуло написать роман, который кому-то захочется прочесть. И по таинственной причине его пятая попытка, «Мой друг Фуше», действительно принесла какой-то доход. «Глаз ведьмы», последовавший за ним, пошел еще лучше. В январе этого года, не успел он закончить «Пока не пришла Великая армада», издатели предложили контракт с заманчивыми условиями на две новые книги. Они напомнили, что он вроде намекнул, будто этой весной может быть в Нью-Йорке и представить рукопись. Если с его стороны это серьезно…
Почему бы и нет?
Какое-то время он обдумывал возможность личной доставки рукописи в Нью-Йорк. Он довольно регулярно переписывался только с дядей Джилом. С 1924 года дядя Джил, именовался «мистер окружной прокурор Бетьюн». В детективных романах, которых Джефф пока еще не писал, пропагандировалось убеждение, что прокуратура всегда не права, а защита всегда справедлива. Джеффа забавляло, что Джилберт Бетьюн — юрист, так обожавший таинственные истории о преступлениях, — оказался в конторе, которую не жаловали романисты. В начале марта этого года от дяди Джила пришло письмо:
«Может, ты слышал, а может, и нет, что на прошлой неделе Харальд Хобарт умер от сердечного приступа. Да, „Харальд“ будет правильнее; жена старого коммодора была датской красавицей — отсюда и скандинавское имя. Отец оставил ему неплохое состояние, хотя им не досталось никаких тайных кладов. И, несмотря на то, что Харальд никогда не был особенно удачлив в бизнесе, Серена и Дэвид все же должны получить приличное наследство».
Десять дней спустя пришло деловое письмо от Айры Рутледжа, написанное в свойственной ему благородной и весьма сдержанной манере.