Дом, в котором…

Петросян Мариам

Длинноволосый мальчик поднял голову и нахмурился:

– Не надо про то, чего нет. Рассказывай про то, что сейчас.

– Ладно, – согласился мальчик в шляпе и перевернулся на спину. С матраса посыпались завалившиеся в углубления кукурузные зерна и крошки печенья. – Значит, они белые, а снизу розоватые и тихо плывут, а вокруг все голубое.

Он прищурился, глядя сквозь выгоревшие ресницы в ровную, без единого облачка, синеву неба и, улыбаясь, продолжил:

– Под ними все голубое и над ними тоже. А сами они, как белые барашки. Жаль, что ты не видишь эту красоту…

Дом

был пуст или казался пустым. По утрам уборщицы-невидимки пересекали коридоры, оставляя за собой блестящие мастикой следы. В пустых спальнях в оконные стекла бились мухи. Во дворе, в шалаше из картонных коробок, жили трое загорелых до черноты мальчишек. Ночами выходили на охоту кошки. Днем они спали, свернувшись в пушистые клубки. Дом был пуст, но кто-то прибирал его, кто-то готовил еду и складывал ее на подносы. Чьи-то руки выметали мусор и проветривали душные комнаты. Жившие в картонном домике, прибегая в Дом за бутербродами и водой, оставляли на чистых полах фантики от конфет, комки жевательной резинки и пыльные следы. Они старались изо всех сил, но их было слишком мало, а Дом был слишком велик. Грохот их ботинок замирал, поглощенный тишиной, крики глохли меж пустых стен, и после каждой вылазки они торопились вернуться в свой маленький дворовый лагерь, подальше от мертвых, безликих комнат, пропахших мастикой, одинаковых, как близнецы. Невидимые руки сметали их следы. Только одна комната была жилой. Ее жильцов не пугала необитаемость Дома.

Мальчик и сам не знал, чего так испугался в тот первый день, когда они вернулись. Его разбудил шум их присутствия. Проснувшись, он с удивлением понял, что Дом заполнен людьми, что тишины – знойной, летней тишины, к которой он успел привыкнуть за месяц, – больше нет. Дом скрипел, охал и посвистывал, хлопал дверьми и звенел стеклами, перекликался сам с собой музыкальными отрывками через стены, кипел и бурлил жизнью.

Он сбросил простыню и выбежал на балкон.

Двор был заполнен людьми. Они толпились вокруг двух красно-синих автобусов, смеялись, курили и перетаскивали толстые рюкзаки и сумки с места на место. Цветастые, загорелые, шумные, пахнущие морем. Горячее небо жарило двор. Он смотрел на них, присев на корточки, вжавшись лбом в прутья перил. Он хотел быть среди них, невидимой частью взрослой, прекрасной жизни, изнывал от желания спуститься – и не двигался с места. Кто-то должен был его одеть. Насмотревшись, он вернулся в комнату.

– Слышишь? – спросил Слепой, сидевший на полу возле двери. – Слышишь, сколько от них шума?

Слепой держал его шорты. Мальчик подбежал и поочередно просунул ноги в штанины. Слепой застегнул молнию.

– Ты их не любишь? – спросил мальчик, наблюдая, как тот шнурует его кеды.

– Аза что? – Слепой скинул его ногу с колена и поставил другую. – За что я их должен любить?

Он едва дождался жакетки и не дотерпел до расчески. Отросшие за лето светлые волосы остались взъерошенными.

– Все, пусти! Я пойду! – крикнул он и побежал, оскальзываясь от нетерпения. Коридор, лестница, первый этаж. Распахнутую дверь во двор подпирал полосатый чемодан. Он выбежал на крыльцо и замер в растерянности.

Кругом

были лица. Чужие и острые, как лезвия ножей. Пугающие пронзительные голоса. И он испугался. Эти были совсем не те люди, к которым он спешил. Они были черны от солнца, они смеялись и пестрели цветастыми рубашками, но были совсем другими.

Он сел на ступеньку, не сводя с них бирюзово-кошачьих глаз. Дрожь пробежала по позвоночнику. «Вот они какие, – подумал он горько. – Склеенные из кусочков. И я один из них. Такой же. Или стану таким. Это как зоопарк. И ограда – сетка со всех сторон».

Там был один в коляске – белый, как мраморная статуя, седой и изможденный, а был и другой – почти фиолетовый, распухший, как утопленник, и такой же страшный. Тоже неходячий, окруженный девушками, которые толкали его коляску. Девушки смеялись и шутили. В каждой из них был изъян – и они были склеенные. Он смотрел на них, и ему хотелось плакать.

Высокая, черноволосая девушка в розовой рубашке остановилась рядом.

– Новенький, – сказала она, глядя на него колдовскими глазами, в которых радужка сливалась чернотой со зрачком.

– Да, – согласился он грустно.

– У тебя уже есть кличка?

Он помотал головой.

– Тогда будешь Кузнечиком, – она тронула его за плечо. – У тебя в ногах будто по пружинке запрятано.

«Видела, как я несся по лестнице», – подумал он, краснея.

– Вон тот, кого ты ищешь, – она показала в сторону одного из автобусов.

Мальчик посмотрел и увидел, что там, рядом с человеком в черной футболке и в черных брюках, стоит Лось. Он обрадовался и улыбнулся девушке.

– Спасибо, – сказал он. – Вы угадали, я именно его искал.

Она пожала плечами:

– Нетрудно догадаться. Все мальки его ищут. А ты еще совсем свежий малек. Не забудь свою кличку и свою «крестную». Я Ведьма.

Она поднялась на крыльцо и вошла в Дом. Кузнечик смотрел ей вслед очень внимательно, но не увидел склеенных кусочков.

«Теперь у меня есть кличка!» – подумал он и побежал к Лосю.

Ласковая рука опустилась ему на плечо, он прижался к Лосю и замурлыкал от удовольствия. Человек в черном насмешливо смотрел на них из-под густых бровей.

– Еще одно преданное сердце, Лось? Когда ты только успеваешь?

Лось нахмурился, но промолчал.

– Шутка, – сказал черный человек. – Просто шутка, старина, не сердись, – и отошел от них.

– Кто это? – тихо спросил Кузнечик.

– Один из воспитателей. Ездил с ребятами в санаторий, – рассеянно ответил Лось. – Черный Ральф. Или Р Первый.

– А что, есть другие, такие же, как он? Вторые, третьи и четвертые?

– Нет. Других таких нет. Просто его почему-то так прозвали.

– Дурацкое лицо, – сказал Кузнечик. – Я бы на его месте отрастил бороду, чтобы его не было видно.

Лось рассмеялся.

– А знаешь, – мальчик потерся щекой о его ладонь, – у меня теперь тоже есть кличка. Угадай, какая? Ни за что не угадаешь.

– Не стану и пытаться. Наверное, что-то летучее.

– Почти так. Кузнечик, – он вскинул голову, внимательно вглядываясь в лицо Лося. Понравилось ли ему? – Это хорошо?

– Да, – Лось взъерошил ему волосы. – Считай, тебе повезло.