Дом в Лондоне
Шрифт:
– Большое спасибо. – Слокам вежливо улыбнулся и принял из руки Валентины сережку.
– Вы передадите Иришке? – спросила Валентина.
– Разумеется.
– А то мы с Василием, может, завтра на рассвете уедем. Но хотели вашего совета спросить.
– В чем заключается мой совет? – спросил Слокам.
– Как вы нам скажете: Иришку отпустят или нет?
– Не знаю, – сказал инспектор. – Это будет зависеть от развития событий.
– Потому что если отпустите, то мы уедем, – сказала Валентина. – Иришка взрослая, не пропадет, а нас дома дела ждут. А если…
– А
Слокам выслушал эти заявления, но, видно, не отыскал в них того, что ожидал.
– И в чем же мой совет? – повторил он.
– Так уезжать нам или погодить? – спросила Валентина, не скрывая удивления перед умственной отсталостью инспектора.
– Я бы на вашем месте остался здесь, – дал свой совет инспектор.
– А если мы захотим уехать? – спросила Валентина.
«Ах как они испытывают нашего инспектора! – подумала Лидочка. – Где-то она слышала термин – мозговой штурм».
Но английского инспектора было трудно подавить залпами тяжелой краснодарской артиллерии.
– Если вы захотите уехать, – все так же вежливо и ровно сказал Слокам, – я бы не советовал вам так поступать до окончания предварительного следствия.
– Им свидетели нужны, – пояснил жене Василий.
И Кошки стали пристально смотреть на инспектора.
Инспектор не подал вида, что трепещет под их тяжелыми взглядами.
– Лидии это тоже касается, – утвердительно заявила Валентина.
– Разумеется, пребывание миссис Берестоу в Лондоне на этот период остается обязательным.
– А он длинный, ваш период? – подал голос Василий.
– Это зависит от обстоятельств. Но думаю… – Инспектор оттопырил верхнюю губу, показал заячьи резцы. – Думаю, это займет немного времени. Совсем немного.
Он замер, ожидая, будут ли еще вопросы. И дождался.
– А кого подозреваете? – спросила Валентина.
И тут наступила тяжелая пауза, потому что Лидочка мысленно подсказывала инспектору. Валентина и Василий тоже мысленно подсказывали инспектору, а у инспектора было свое мнение.
Лидочке показалось, что в томительной, безмолвной борьбе прошло полчаса, прежде чем инспектор произнес:
– Я подозреваю вас, миссис и мистер Кошко. И потому мне хочется задать вам несколько вопросов.
– Вот это лишнее, – сказала Валентина быстро, будто ждала подобного заявления со стороны инспектора и, когда оно наконец прозвучало, ей стало легче. – Мы без нашего адвоката вам слова не скажем. А то подстроите гонения на честных людей.
– Помолчи ты со своим адвокатом, – медленно сказал Василий. – Обойдемся без адвокатов. Пускай спрашивает. Нам скрывать нечего.
У Лидочки словно гора с плеч свалилась. Ей все казалось, что у нас дома следователь давно бы уж все сообразил, вычислил, но психология английского инспектора была настолько чужой и путь его мыслей был настолько непонятен, что Лидочка допускала: он не видит некоторых давно ставших для нее очевидными доказательств вины краснодарских родственников.
Они оказались хитрее Слокама, а ей, Лидочке, заниматься
Какая еще нация могла придумать поговорку «От сумы и от тюрьмы не зарекайся»? Ведь для нормального европейца совершенно естественно, что, если он честно трудится, никто не может его ложно обвинить и посадить в тюрьму, тем более обобрать.
– Вы предпочитаете беседовать в Скотленд-Ярде? – спросил Слокам. – Там мы найдем переводчика.
– Нет, – решительно заявила Валентина. – Мы хоть Лидии и не доверяем, но вашему еще больше не доверяем. Давайте дома разговаривать.
– И вы увидите, – пригрозил Василий, не вставая, – вы еще как увидите, что нельзя нападать на невинных людей.
– А для них, – сказала Валентина, – что виноватый, что безвинный – одна песня. Им план по убийцам выполнять нужно. Вот и объединяются империалисты с нашими дерьмократами.
Лидочка поняла, что к мерзкой разновидности демократов относится именно она. Грустно, но никуда не денешься.
– Мы можем начать? – спросил Слокам.
Он поставил на стол диктофон и произнес:
– Настоящая беседа не является официальным допросом и не может считаться свидетельством для суда. Мы намерены рассматривать ее в качестве предварительной беседы с супругами Кошко, которым я, инспектор полиции Слокам, высказал свои подозрения. Я допускаю, что они могли совершить убийство миссис и мистера Кошко, ибо имели к этому возможности и мотивы. Беседа фиксируется на магнитофон. Вы не возражаете против магнитофона?
– А нам что возражай, что не возражай – все равно свою линию будете гнуть, – сказала Валентина. – Но учтите, что наша Родина нас в беде не оставит. Клевещите, клевещите…
Слокам согласно кивнул и невинным голосом задал совершенно неожиданный для Лидочки, но, как оказалось, весьма плодотворный вопрос:
– Зачем вы подложили в машину носовой платок мисс Кошко?
– Как так подложили? – удивилась Валентина.
Конечно, допрос, который следователь ведет через переводчика, выгоден для его жертвы. У нее вдвое больше времени на то, чтобы продумать ответ.
– Капнули на сиденье кровью, – продолжил инспектор, – повозили по нему платком Ирины и оставили его в машине. Затем дали понять как миссис Берестоу, так и мне, что этот платок вы подарили Ирине, так что никаких сомнений в принадлежности платка не оставалось.
– Так мало ли кто мог подбросить его в машину! – возмутилась Валентина. – Мало ли какая подлая душа могла пойти на ущерб нашему ребенку!
Инспектор ничем не выказал своего отношения к ответу и сразу же спросил:
– Какие машины отъезжали сегодня ночью от дома? Вы же сказали, что видели машину?