Дом волка

Бронливи Мэтт

Доктор Ротшильд опустил руку с копьем и уставился на Августа. В этот момент он походил на некую отвратительную разновидность «Дорифора» работы Поликлета, знаменитого «Копьеносца». [19] Он был падшим ангелом, пародией на святость, пугающим мифом. И ничто не могло остановить его здесь, где на протяжении тысяч и тысяч миль стыло безлюдное заледенелое пространство.

Еще несколько минут — и этот злодей и его приспешники бросят отца во чрево позолоченной богини. А что потом? Кто погибнет

следующим? Может, он сам? Или это случится с Эйприл? А что, если — Господи упаси — с Чарли?.. И как быть с Айви? На протяжении всей этой церемонии она ни разу не раскрыла рта. И Август не мог винить ее за это молчание. Она наверняка слишком далеко зашла, чтобы узнать, кто ее семья и где сейчас. И вот теперь, когда только что обрела ее, эту семью у нее отбирают.

19

«Копьеносец» (греч. «Дорифор») — одна из самых известных статуй Античности, работа древнегреческого скульптора Поликлета, создана в 450–440 гг. до н. э.

Семья… видно, для Айви она много значила. Значит ли что-нибудь для него?

— Эйприл…

— Да?

— Нам отсюда никак не выбраться.

— Знаю.

— Я… Просто подумал, что, наверное, должен сказать тебе…

— Август…

— Да?

— Совсем не обязательно это говорить.

— Да, но это единственный шанс. Больше не будет. И я должен сказать, какие чувства к тебе испытываю.

— Я и без того знаю, какие.

— Знаешь?

— Ну конечно.

— Выходит, нам нечего больше друг другу сказать?

— Ну разве что прощай…

— Тогда прощай.

— Прощай, Август.

Август сидел связанный по рукам и ногам. Удрученный, он от всего сердца желал сказать больше. Даже если это и конец, Эйприл должна знать, как он к ней относится. Ведь он любит ее по-настоящему. И она должна это услышать, а не просто знать. И вот он заговорил. Но тут к нему подскочил один из фрейсхоффен и заклеил ему рот скотчем.

— Штульгерр не желает слышать, как ты будешь орать, умирая, — заметил он.

Август кивнул в знак того, что понял.

Доктор Ротшильд разразился новой речью — видно, был прирожденным пустословом. Не переводя духа, он трещал о том, какие великие цели стоят перед могущественным братством под названием «Черные Фемы». Август перевел взгляд на отца — охранники оттащили его в сторону от статуи и стояли рядом. Губы отца шевелились. Он тоже что-то говорил, вроде: «Скажи, когда он окажется прямо перед статуей».

Август мог только смотреть на него. Заклеенный рот не давал возможности спросить, что затеял Кливленд.

Вот губы отца опять зашевелились: «Дай мне знать, когда доктор Ротшильд окажется прямо перед статуей».

Слова Август понял, а вот их значение — нет. К чему это все? Он пригляделся повнимательнее.

Из-за распахнутых дверец статуи отцу доктора Ротшильда было видно плохо. И опять же, что все это означает? И тут, заметив растерянное выражение на лице Августа, отец ответил: «Я

больше не связан».

Август заволновался, это было заметно по его лицу.

«Обо мне не беспокойся. Только скажи, когда…»

Август сфокусировал все свое внимание на докторе Ротшильде. Он продолжал толкать речь, захлебывался от восторга, упивался собой. Члены «Черных Фем» впитывали каждое его слово, точно голодная стая волков.

И тут Август часто заморгал глазами, давая отцу понять: «Сейчас! Сейчас! Самое время!»

Кливленд метнулся вперед, охранники никак не ожидали этого и растерялись. Он подбежал к распахнутым дверцам статуи и толкнул в разверстое смертоносное чрево Девы увлекшегося речью Ротшильда.

Доктор Ротшильд вскрикнул — как-то жалобно и недоверчиво, — а вокруг него уже сомкнулись стальные лопасти. Кливленд захлопнул дверцы — они сомкнулись со зловещим металлическим лязгом. Фрейсхоффен набросились на него, но было поздно. Доктор Ротшильд — всевластный Штульгерр «Черных Фем» — уже мертв.

Глава сорок восьмая

Он бы поубивал их всех.

Именно так просил поступить Алекс Пирсон, если дела пойдут плохо. А дела шли — хуже некуда.

Конраду было жаль свергнутого своего нанимателя. Ведь намерения у того были самые добрые. И пусть его обвинили, осудили, а затем и казнили, как предателя, таковым он не являлся. Предатель — это тот, кто стремится передать организацию в руки другого человека. А Алексу казалось, что нынешнее руководство занимается именно этим — и он хотел это прекратить. Хотел сделать «Черные Фемы» сильнее, чем они были на протяжении всего своего существования. Создать истинный четвертый рейх, власть, с которой будет считаться весь мир.

И почти преуспел. Но ведь почти не считается, верно?

Вот и поплатился за это.

Он мученик, это совершенно очевидно. Он принял смерть охотно и с достоинством, точно показывая другим членам братства, что умирает за благородное дело. И ведь они могли откликнуться на этот молчаливый протест, подхватить его мантию, попробовать свергнуть нынешнего Штульгерра. Но они и пальцем не шевельнули, лишь тупо глазели на казнь. Не люди, а просто зомби какие-то, впали в ступор от радости, услышав, что братству удалось завладеть последним оплотом нацистов.

Конрад ненавидел этих тупых религиозных фанатиков. Перебить их всех до одного — вот будет радость-то.

К счастью, чуть раньше тем же днем он побывал в исследовательском центре «Черных Фем». И сам видел на экранах компьютеров план сооружения, созданную с помощью цифровой методики целую паутину туннелей, больших и маленьких помещений — все это на основе данных, полученных с помощью радиолокационных установок специальной разведывательной командой. Его поразили сложность и размеры этого сооружения. На секунду даже пришла мысль: что, если там остался и существует до сих пор Снежный человек, который терпеливо ждет вдали от всего мира на протяжении десятилетий, когда его наконец обнаружат?