Дом возле больницы
Шрифт:
Элишка смеется:
— Совсем не больно! Даже ты так не умеешь, Лида. В следующий раз колюсь только у Вити!
Она быстро застегивает чулок и, набросив плащ на плечи, вылетает из сестринской.
— Ты куда? — кричит ей вслед Лида.
— К дядюшке, — невозмутимо нарезая салфеточки, поясняет Витя.
— Куда, куда? — переспрашивает Лида, удивленно поворачиваясь к сестре.
— К дяде, говорю. — Витя поднимает смеющиеся глаза и как ни в чем не бывало интересуется: — Есть еще какая-нибудь работа?
— Сейчас
— Старушка-то пришла в сознание? — спрашивает Витя.
Наполняя шприцы, Лида отрицательно качает головой.
— Давай я понесу, — предлагает Витя, но сестра отказывается:
— Тебе в отделение нельзя! Здесь подожди.
Лида быстро выходит, а Витя, внезапно осененная какой-то идеей, берет в шкафу чистую простыню и, пересекая коридор, оказывается прямо в маленькой палате. Здесь только одна старушка — та, что без сознания. Витя сочувственно глядит на нее и совсем не к месту хихикает, ей вспоминается сегодняшний урок.
— Садитесь, бабушка, я вам помогу! — шепчет она, точно как Эва Шимачкова, но тут же берет себя в руки. Нет, эта старушка, пожалуй, сесть не сможет.
Как можно осторожней Витя поворачивает на бок теперь уже настоящую больную и меняет простыню вместе с клеенкой. Дыхание у старушки ровное. Здорово получилось! Витя с любовью поправляет на ее висках слипшиеся седые волосы, чуть взбивает подушку под головой.
— Так-то, бабуля, теперь полный порядок, во всяком случае, спина зудеть не будет.
В сестринскую входит Лида. А Витя все нарезает салфетки. Не замечая лукавых взглядов сестренки, Лида вынимает чистую простыню:
— Сейчас вернусь.
Не проходит и минуты, как она влетает обратно и расцеловывает Витю:
— Витя, да ты у меня…
Сестренка довольно морщит нос. Как она все ловко успела!
Лида усаживается рядом, и начинается серьезный разговор:
— Малыш, а как же с учебой? Если не исправишь оценки, отчислят.
— Ой, Лида, анатомия — это ужас какой-то! — глубоко вздыхает Витя. — Может, я неспособная? Совсем голова не варит!
— У тебя-то варит. — В Лидином голосе начинают звучать высокие, резкие нотки. — Вот если бы еще и у мачехи твоей немножко варила и она тебе время на учебу оставляла, ты бы сейчас не так училась.
— Разве она мне мешала учиться? — встает на защиту мачехи Витя.
— Да нет! — иронично, почти грубо отвечает Лида. — Совсем не мешала! То в поле работать гонит, то целыми вечерами тряпки свои сметывать заставляет. А все чтобы побольше в кубышку сложить!
Стиральная машина ей нужна! Чуланчик надо пристроить! Ванну отделать! Насчет этого у нее голова варит!
— Что она тебе такого сделала? — беспокойно ерзает Витя.
— Ничего, — вздыхает Лида. — Ладно. Я просто сержусь, что ты у меня такой лопушок-глупышок. — Чмокнув сестренку, Лида достает пакетик карамели и яблоко. —
— Мне никто не может помочь, — решительно отрезает Витя. — Самой надо зубрить как следует. Вот сейчас залезу в кровать и буду читать да конфетки сосать, — целует она сестру на прощание.
Вернувшись с танцев, Ирена никак не успокоится: вещи по углам раскидала и что-то напевает себе под нос. Забравшись наконец в постель, она громко зевает и мямлит сонным голосом:
— Витя, лампу погаси! Натанцевалась я до смерти, устала как собака, надо бы выспаться.
Вера, тихо лежавшая до сих пор с закрытыми глазами, вдруг привстает:
— Послушай, Ирена, ты уже целых полчаса тут шебуршишь, мне спать не даешь, а Вите — заниматься. Лампочка совсем маленькая и ничуть тебе не мешает. Отвернись к стенке, вот и все дела.
Витя тяжело моргает и, как всегда, с благодарностью смотрит на Веру. Хорошо, что Вера одолжила ей на сегодня свою малюсенькую лампочку! Чтобы не сердить Ирену, Витя тихо встает и накидывает на лампу свою комбинацию. Потом трясет головой, чтобы отогнать сон, и начинает тихонечко повторять латинские названия.
На следующий день преподаватель анатомии пан Рыба, закончив урок, входит в учительскую, а там Чапова с Вейвалкой обсуждают Витины дела.
— Не ее это вина, — защищает Витю пан Вейвалка. — Пробелов, конечно, много, но девочка смышленая. Как бы ей помочь догнать остальных?
— Иногда мне ее так жалко, — поддакивает пани Чапова, — ведь как старается, целыми вечерами зубрит да зубрит. Что ни говорите, уважаемый коллега, неблагополучие семьи всегда сказывается на ребенке. Нелюдимая она какая-то.
— Может, потому, что физически отстает от сверстниц, — размышляет пан Вейвалка. — Девушки ее избегают, считают маленькой. В этом возрасте разница особенно заметна.
В разговор вмешивается учитель анатомии:
— Витя? Сегодня она в первый раз ответила мне на пятерку. Такой вдруг скачок! Она меня просто поразила.
Теперь Витя без устали зубрит анатомию. Не расстается с учебником ни на переменках, ни в столовой, ни на прогулке, все рисуя что-то в тетрадке или на промокашке. Руку тянет на каждом уроке.
Сегодня вечером Витя опять пришла в пустой класс. За окнами темнеет, зажигаются фонари. На коленях у Вити, сидящей прямо на парте, маленький, с кулачок, котенок из вивария. Витя то читает, то громко разговаривает с ним:
— Вот видишь, по анатомии я уже подтянулась, значит, не такая уж бездарь. Только вот ни на что больше времени не хватает. Как быть, а?
Котенок, лежа на спинке, цепляется коготками за ее рукав.
— Не могу я все время с тобой играть, понимаешь? Ужас какой-то! Только по одному предмету пару исправлю, сразу по другому хватаю.