Дом яростных крыльев
Шрифт:
— Что она сказала? — спрашивает кто-то.
— Я просто болтаю со своим конём.
Я наклоняюсь и похлопываю по шее Ропота, которая покрыта потом.
— Сколько за меня просят?
— Сто золотых.
У-уф. Цена за мою голову потрясает меня, особенно учитывая то, что полуросликам ежедневно напоминают об их никчёмности.
«Предложи им тысячу».
Я говорю сквозь сжатые зубы:
— У меня нет…
«У меня они есть».
Я хмурюсь, потому что не помню, чтобы к его когтям был привязан кошелёк.
— Где?
— Слезай
Женщина бесшумно приземляется на землю.
Ропот пятится, а потом начинает вращаться на одном месте, потому что мы окружены.
«Предложи им мою цену!»
— Я заплачу столько же, сколько предлагает король, если вы позволите мне проехать.
В джунглях становится тихо, как будто листья и насекомые тоже затаили дыхание.
— У тебя есть сто золотых монет? — спрашивает женщина.
— Да.
Я смотрю наверх и мысленно прошу Морргота устроить дождь из монет, но с неба не падает ни одной.
Человек с точеным лицом издает щелкающие звуки, произнося слова на языке, который я не понимаю.
— Лириал думает, что ты блефуешь.
Я решаю, что Морргот молчит, потому что собирает монеты.
— Не блефую.
— Тогда сто — за тебя, и ещё пятьдесят — за лошадь.
— Что? — мои пальцы скользят по поводьям. — Это…
«Соглашайся. Скажи им, что ты согласна».
Я не могу решить, чему я больше рада: тому, что он переживает или тому, что он остался, а не улетел собирать деньги из своих сундуков.
— Я согласна на вашу сделку. А теперь…
Снова раздаются щёлкающие звуки. Женщина с лианой говорит:
— Мы поговорили между собой и решили, что ты слишком легко согласилась.
— Потому что у меня есть срочные дела.
Собирание воронов.
— А вообще, знаете, я решила, что предложу вам сто двадцать пять золотых. Либо вы соглашаетесь, либо до свидания.
«Что ты делаешь, Фэллон?»
— Тогда никакой сделки.
Лириал встаёт рядом с женщиной с лианой и хватает поводья Ропота. Не слишком сильно, чтобы выдернуть их из моих рук, но достаточно сильно для того, чтобы мой скакун перестал беспокойно перемещаться из стороны в сторону.
— Но мне с моими братьями и сёстрами интересно, почему шлюха с круглыми ушами такая богатая?
— Шлюха?
— Мы слышали, где ты работаешь, девочка.
Губы женщины с лианой кривятся от отвращения.
Я раздраженно фыркаю.
— Я работаю в таверне, а не в борделе. Почему все думают, что «Кубышка» это публичный дом? Название «Кубышка» не обозначает женщину с пышными формами. Таверна названа так потому, что большинство посетителей очень любят выпить.
«Фэллон», — рычит Морргот.
Я игнорирую его ворчание. Хотела бы я на него посмотреть, если бы его небесный город назвали грязным гнездом, заполненным распутными птицами, которые занимаются там своими развратными делишками, или как там они спариваются? Я всё ещё не в курсе.
Завитки
— И как так получилось, что девушка, которая работает в таверне, — мне нравится, что он использовал именно это слово, — стала такой богатой?
— Состоятельные друзья.
— Состоятельные?
Чернильный завиток на его брови сдвигается.
Несмотря на то, что я уже очень хочу уехать отсюда, я разъясняю дикарям значение этого слова.
— Состоятельные значит богатые.
— Насколько богатые?
— Богатые-пребогатые.
«Фэллон», — рык Морргота выдирает меня из этого совершенно нелепого разговора. «Просто скажи им, что ты принесёшь им сто пятьдесят золотых монет, и поехали дальше».
Сто пятьдесят золотых… Я представляю всё, что смогла бы купить на сто пятьдесят монет, все те вещи, что могли бы сделать жизнь бабушки и мамы более комфортной, и то, как я смогла бы помочь Амарисам. Перевезти «Кубышку» в Тарекуори. Заменить все надписи, написанные облупившейся чёрной краской, на серебряные. Может быть, они смогли бы назвать её «Графином» или «Серебряной чашей».
— Раз уж твои друзья такие богатые, мы хотим двести, — Лириал склоняет голову набок. — И мы хотим их немедленно.
Его голос звучит насмешливо, словно он не верит, что я могу их достать.
«Не могла бы ты избавиться от них, Фэллон, пожалуйста? Соглашайся и поехали дальше».
Согласиться на двести? Тот факт, что он готов расстаться с такой большой суммой, заставляет меня пожалеть о том, что я не выторговала для себя оплату за поиск воронов, или, как минимум, компенсацию на случай, если мне станет слишком сложно и придётся откланяться.
— Ладно, но ни цента больше! — кричу я, потому что галдёж вокруг меня усилился до головокружительных размеров.
Языки так часто щёлкают, что создаётся ощущение, будто каждое дерево на этой стороне Монтелюса кишит цыплятами.
Лириал кивает головой. Сзади меня раздаётся свист, а затем из-за моей спины появляются чьи-то руки и хватаются за поводья, заблокировав меня.
— Не двигайся, — говорит тощий парень, и от его зловонного дыхания у меня начинают слезиться глаза.
Я надеюсь, что они используют часть золота Морргота на то, чтобы что-то сделать со своими гнилыми зубами.
— Что это ты дела…
Он срезает с меня сумку ножом, после чего приставляет его к моему горлу. Сумка приземляется к босым ногам Лириала. Мужчина приседает и начинает копаться в ней, после чего достает мою флягу, заполненную водой, и корсет. Он отбрасывает их в сторону и переворачивает сумку. К его разочарованию, как бы сильно он её не тряс, оттуда ничего не выпадает.
— Никаких монет. Проверьте седло!
Двое других начинают возиться вокруг меня и проходятся руками по седлу, включая мои ноги. Меня подмывает их пнуть, но это может плохо для меня закончиться, учитывая, что в мою шею врезается ржавое лезвие, а моя шея у меня одна.